помнил, перестало иметь такое довлеющее значение, какое он ему уделял, напрягая память. Но, чтобы понять, почему он это помнил, требовались гораздо большие усилия, чем просто напряжение памяти.
…………………………………………………………………………………..
Не раз перед ним возникала «стена», у которой он задерживался надолго. Но и здесь он, прилагая усилия, чтобы не проявлять суеты и паники, ходил вдоль нее, ощупывая кладку, в надежде найти слабое место. Сцепление чего с чем здесь уготовало ему ловушку? Пойдешь направо или налево – все равно, будет одно и тоже. Поднималось отчаяние. Когда описываешь свое чувство словами, оно как бы умаляется, становится земным, доступным приручению. Но здесь слова потеряли смысл – он пребывал в невербальном состоянии очевидности отчаяния.
……………………………………………………………………………………..
«Ну, мы пошли. А ты догоняй».
…………………………………………………………………………………….
Как Ему удалось преодолеть это препятствие, он не смог бы рассказать, но опять же вдруг слова были возвращены ему. Возвращение их было столь же неожиданно, как и немота: «Ничто еще не решено, горизонт снова чист». Дальнейшее движение было легким, как будто на пути отсутствовала какая-либо вина.
«Путешествие», предпринятое им в прошлое, помогло ему ощутить свое настоящее и обосновать необходимость присутствия в будущем. Кроме того, что не менее важно, во-первых, он получил новый эмоциональный опыт, а во-вторых: убедился, что все чувства преходящи. С одолевающими чувствами не надо бороться, их надо пережить. Не поддаться, не бороться, а ждать и, в конце концов, пережить.
Он, скорее ощутил, чем пришел к выводу, что депрессия представляет собой в большей или меньшей степени лишь игру, практически языковую игру с окружающей реальностью.
………………………………………………………………………………..
Дойдя до определенного рубежа невинности, он понял, что если будет опускаться ниже, то возможно начнутся жизни, прожитые раньше. Это было увлекательно, но в задачу его не входило. С этого момента он снова начал «подъем», который к его удивлению не завершился «тем днем». «Тот день»… Воспоминания им не завершались. Реальные воспоминания от того дня «вниз» были мучительны, но постепенно их безысходность таяла. И ко дню своей «невинности» он словно пришел освобожденным от разладов, от бремени непонятных чувств, от лишенного направления холостого хода его взрослой жизни.
Обратный подъем был подобен тому памятному сну, только теперь он не бежал от того враждебного горизонта, а двигался навстречу ему. И движение его сопровождали те же чувства. Новое начинается, когда нам удается раскопать правду о самих себе.
Мучительность восприятия ушла, и к «тому» дню он пришел уже отстраненным от хаотических и мучительных переживаний, с пониманием, что Невозвратное случается каждый прожитый момент.
Чувством близким к удивлению он обнаружил, что «тем днем» события с ним связанные не завершились, а продолжаются. Причем это не были те однообразные пьяные будни, воспоминания о которых ничего кроме тоски не могли нагнать. И, что самое удивительное, эти «воспоминания» были, не менее реальны, чем пережитое.
Он обнаружил различие между тем, что случилось, став прошлым, и тем, что было, но никогда не стало прошлым – не сталось, не случилось. Недослучилось. То, что случилось, обрело статус факта, но не стало единственно возможным. Эти взаимно связанные и взаимоисключающие переживания парадоксально слились в некое одновременное чувство.
Теперь, после этого раздвоения, для того чтобы отличать одно от другого, даже в своих мыслях, он вынужден был выставить какой-то сигнальный вербальный «буй». Когда его мысли возвращались к произошедшему реально, он теперь говорил «на самом деле». Но бежать этой раздвоенности он не имел намерения.
Какова бы была его судьба, не случись этого? После предпринятого «путешествия» он мог видеть ее. Карьера, деньги, благополучие… Он был бы доволен и счастлив, но сегодня этого уже не могло произойти. И ему уже рисовались картины из другой «оперы». Скандалы, развод, разделение имущества…. Неужели их отношения могли дойти до такого финала? Да, и он сам бы повел их к этому. Это была его судьба? А если так, то чего же он суетится, планирует, нечто ужасное для ее погубителей? Все равно бы развелись. А кем бы выросла дочь? Не состоявшееся, не произошедшее развитие его судьбы, впавшее в его воспоминаниях в убожество других причин и других следствий, он должен был отвергнуть, но и то, к чему он теперь двигался, как к уготованному, до конца еще не принял.
…………………………………………………………………………………………………
Мысли и образы, сопровождавшие, происходящее с ним, пространство, в котором они появлялись, были ни чем иным как не рожденной реальностью, которая вступила в конфликт с тем его чувством реальности, которым он был «одарен» природой и судьбой с рождения для другой жизни. Он начал одолевать чувство врожденной реальности.
..……………………………………………..…………………………………………………
Все, что с ним происходило теперь в зрелые годы вплоть до рубежа, отделившего его от той жизни - до того самого Дня, было уже изведано в ранние времена. И интенсивность пережитого раньше порой превышала эмоциональный ступор даже «того дня». Или он насаждал, культивировал сам эти тождества?
Пренебреженное в прошлом из-за нелепой смешной спешки жить - что может быть нелепее, чем вид спешащего человека? - приобретало значимость.
……………………………………………………………………………………..
Сопротивляться привычному отношению к реальности, взращенному природой и годами, было не легко. Воображение, в этих «воспоминаниях о будущем», не принимало какого либо заметного участия. Изменить в них что-либо силой воображения было невозможно. Когда начинало происходить нечто насильственно привнесенное, они просто обрывались.
«Из факта можно вычесть, но невозможно к нему прибавить». А эти «воспоминания» были таким же фактом, как и те из другой уже произошедшей жизни.
Что видят сегодня, утраченные им родные лица, глядя на нашу землю - лишь пыль и туман? Чего же он хочет?
Произошедшее победило уготованную ему «успешную» судьбу. Но чем произошедшее не сама судьба?
……………………………………………………………………………………..
Но если в предначертанном ему изначально, та почти десятилетняя супружеская жизнь в какой-то недопроизошедший момент раздвоилась, получив асимметричное продолжение, которое он воспринял как трагедию, завершилась, и в то же время он еще жив, значит, ему предначертано устранить, или же продолжить эту раздвоенность.
Являет ли долгая и счастливая жизнь собой симметрию чему-то в прошлом? И с чем, с какими событиями в прошлом?
Во время попалось на глаза: «Неживой мир очень симметричен, с людьми сложнее. Асимметрия является структурообразующим и созидающим принципом жизни».
…………………………………………………………………………………..
Справедливость изначально не стала предметом его устремлений. Речь шла не о справедливости, а скорее о несправедливости равной для всех. Впрочем, «для всех» для него ничего не значило. К человечеству он, слава Богу, не имел претензий. Если о справедливости еще можно поговорить, в общем, то несправедливость всегда конкретна. Вечный и скучный поединок справедливости и несправедливости его не занимал.
Размышлениями он скорее занимал время, пытаясь избежать состояний, в которых являлась необходимость деятельности, чем выстроить некую теорию, либо понимание. Явилось ли произошедшее с ним результатом невидимой ему симметрии, которая им должна быть восстановлена где-то, а где-то нарушена?
Но кровь не влекла его. В крови пролитой на земле нет руки Бога. Независимо от того пролита ли она из подлости, восстановления справедливости или симметрии ради.
Это его «путешествие» вычистило из его планов те, которые находили разрешение в крови, к которой был бы причастен он непосредственно. Его руки, ноги, голова, сердце….
Теперь это была уже не месть. Был нарушен некий внутренний баланс – симметрия - между волей к жизни и устремлением у смерти, не восстановив который он не мог жить. И хоть часты были состояния, когда действительно не хотелось жить, но он уже вполне ощутил, что это отнюдь не значит, что хочется не жить.
То, чего ты не остановил и не доделал в себе, неминуемо остается в виде «темного» и участвует в независимости от тебя в общем круговороте вещей в мире. И это темное отливалось в его сознании в образах произошедшего. Потребность придать своему новому статусу некое теоретическое обоснование выливалась в неясные, смутные, не легкие для восприятия мысли. Но иначе и быть не могло. Иначе надо пролить кровь. Если ставишь вопрос так, то все понятно – око за око, и все тут.
…………………………………………………………………………………
Отход от намерения кровавой мести в ее каноническом виде придал новый импульс поиску. Призраки действия все реже посещали его. Иногда даже казалось, что нормальная жизнь, какой она видится большинству окружающих его людей, может быть восстановлена.
Но на самом же деле он двигался по все более и более тонкому льду. И итогом этого движения будет уже другое существование. С одной стороны он достиг некоей точки безпафосности своих устремлений, с другой - его вело нечто, что могло быть названо словом «долг», «миссия» …. Но не было названо, потому что не было таковым. Снова замаячило «чудовище обмана».
………………………………………………………………………………….
За «своими овцами» он наблюдал издалека, в свободное от работы время.
Имена, фамилии, адреса персонажей, которые с определенного момента помещены с ним на одной сцене, оН записал во время суда. И когда вышел из состояния непригодного для какой бы то ни было рассудительности, не без удивления обнаружил эти записи в качестве закладки в одной из книг. Написанные ровным, лишенным каких бы то ни было признаков волнения почерком, записи зафиксировали информацию, необходимую для дальнейших контактов.
Видеть их было довольно легко, одни появлялись даже на экране телевизора, других просто удостаивал взгляда раз в неделю-две, чтобы убедится в их состоянии здоровья, настроении, и прочих обязательных атрибутах красивой и счастливой жизни. Но наблюдать, по той же причине, было не просто. Ног для передвижения, судя по всему, они не использовали. Все больше транспортные средства, причем, не из дешевых. Только Макс начал отставать от них. Новейшие марки автомобилей постепенно сменились какой-то подержанной иномаркой. Впрочем, если друг с другом они встречались не часто, то с Максом и вовсе со временем встречи практически прекратились.
…………………………………………………………………………………
Он знал, когда они женились, разводились, рожали детей, покупали новые машины, сияли от успехов и печалились от преходящего.
Паутина ткалась без судорожных движений. Не просто, не упуская мельчайших деталей, Он скорее наоборот уделял им самое пристальное внимание. И там, где когда-то для Его «паствы» был вход, выход постепенно затягивался: дороги и даже тропинки назад там уже не было. Хотя они, конечно, по-прежнему, были уверены, что им
