утренними экзекуциями в форме бега с началом работы давали отрицательный результат. К рискам опоздания на новую работу - оН понимал, что к нему будут внимательно присматриваться - добавлялся не свежий вид, как результат недосыпания.
Однажды после ночи, наполненной осколками нелепых видений, постоянных пробуждений, приведя себя в относительный порядок – даже бреясь, старался не смотреть в зеркало, представляя себе, что еГО там ожидает - он вышел на работу задолго до установленного времени. Не смотря на ранний час, жизнь на улицах уже пришла в движение. Поочередно уделяя внимание то попутной недвижимости и окружающему ее движению, то серому асфальту под ногам, оН не заметил, как прошел одну за другой две ближайшие остановки. И уже, обнаружив свою оплошность, следуя инстинктивному движению исправить ее, повернулся назад – от второй из пропущенных остановок он ушел еще не далеко – вдруг задержался и взглянул на часы. До начала его рабочего дня было еще около двух часов. оН постоял так некоторое время, провожая взглядом проходивший мимо транспорт, возможно, даже поскреб указательным пальцем у виска, придавая процессу выбора вариантов дальнейшего движения канонический характер, после чего повернулся и неторопливо зашагал пешком на работу. Больше общественным транспортом на работу он не добирался никогда.
Вместо бега по утрам с постоянной оглядкой на время, толкотню в общественном транспорте, оН после легкого завтрака шел на работу пешком.
Со временем появилось взросшее на ниве пешеходных прогулок чувства превосходства над многими и многими людьми, проталкивающимися в троллейбусы, автобусы, маршрутки, метро. Более того, утренние пробки счастливых обладателей автотранспортных средств разного уровня престижа тоже стали у неГО вскоре вызывать аналогичные чувства. Эти чувства так всходили, что оН вынужден был отнестись к ним критически. Эти чувства стали уже походить на некое злорадство, поводом к которому виделось переживаемое ощущение ничем, кроме независимости от транспортных средств, превосходства над спешащими «братьями и сестрами».
еМУ уже виделось, как с некоторым преувеличением оно перерастает в патологию. Тратить на это слишком много времени и мыслей во время прогулки, которая занимала у неГО полтора часа, было утомительно.
Впрочем, автомобильные «пробки» как следствие некоей техногенной неуправляемости людьми своего мирка появились позже.
Но именно в чувствах связанных с еГО свободным пешеходным перемещением на фоне мятущихся соплеменников, хоть и оснащенных прогрессивными средствами передвижения, начала формироваться мысль о том, что их будничная бытовая несвобода, определяемая ежедневными потребностями, пожалуй, даже глубже его несвободы от … оН не называл свои неопределенные ожидания и устремления ни навязчивой идеей, ни наваждением, ни жаждой. Они не сводились ни к какому определению, и уже вышли за рамки желания элементарно практикуемой мести. Любые существующие слова для определения его устремлений были «чудовищем обмана».
В словах появился какой-то не точный или общий смысл, в котором оН не нуждался. Все, что касалось еГО чувств, ощущений и устремлений в связи с его целями постепенно утрачивало привычную для подобных ситуаций выразительность. «Запах» крови уже не будоражил еГО фантазии.
………………………………………………………………………………….
Соглашение действовало – плоть благодарно откликнулась на еГО усилия. Физическое состояние постепенно улучшалось. Хотя, возможно, и прошли годы…. оН не торопился. И вдруг обнаружил, что прогулок уже не достаточно. Плоть не то, что бы требовала, но испрашивала - «еще». К прогулкам добавились пять ритуальных упражнений, а затем и регулярные посещения спортивного зала, но это произошло опять же несколько позже, на протяжении довольно значительного по людским меркам промежутка времени. Масштабных целей оН перед собой в этой сфере не ставил, и проделывал все, что можно в еГо жизни было бы отнести к физическим упражнениям так же, как чистил по утрам зубы.
Ощущения бодрости по утрам и в течение рабочего дня становилось постепенно еГО естественным состоянием, он уже его не замечал. Теперь он был здоров, но по-прежнему не излечим.
оН чувствовал, что и душа еГО и тело все еще похожи на стиснутые кулаки. В таком состоянии далеко не уйдешь.
Самым неудобным местом, где проявлялась еГО зажатость, были перекрестки городских дорог, которые еМУ приходилось пересекать по пути на работу. Как и о многих других привычках и страхах, которые обнаруживаешь вдруг в своей жизни уже сформированными и устоявшимися, оН точно не мог сказать, когда это произошло, хотя породившая их причина не был тайной. Первый случай физического контакта с транспортным средством на перекрестке произошел, когда «дорожные фэнтези» уже были запущены в производство его психикой.
Откуда они возникли, оН понимал. Любая еГО психическая реакция на те или иные жизненные ситуации имела один исток, хотя пройдя через сложный механизм восприятия, она теряла с этим истоком очевидную, логически объяснимую связь. Логика, которой оН не утратил, не помогала еМУ избавиться от этого наваждения. Он сам был водителем с немалым стажем и практически никогда не испытывал недружеских чувств по отношению к озабоченно метущейся по тротуарам публики, даже когда, не так уж и часто кстати, кто-то в стремлении поспеть за некоей птицей счастья, едва ли не бросался под колеса. Чертыхался в таких случаях, конечно, но без пожеланий недобра любителям пешеходного экстрима.
………………………………………………………………………………………….
В тот раз оН лишь боковым зрением уловил, делая шаг на проезжую часть на зеленый свет, что водитель не остановился, как ему предписывал «красный», и по каким-то лишь ему ведомым резонам, попытается проскочить перед ним. Но, не ведая о странной игре, которую ведет на перекрестках обычный с виду пешеход, не успел. Ему пришлось резко затормозить прямо перед нИМ, оН на мгновенье остановился, переживая без слов не состоявшееся соприкосновение с машиной, и отвернувшись от машины, сделал шаг вперед. В этот момент почувствовал удар в бедро. Удар был несильный, на ногах оН устоял, и, обернувшись, увидел, что резко затормозившую перед ним на переходе машину, «догнал» ехавший сзади нее автомобиль. Водитель, толкнувшей еГО машины уже выходил из кабины с выражением досады на лице. оН же невозмутимо проследовал своей дорогой, не оборачиваясь на разгоравшуюся за спиной перепалку. оН был прав, оН шел по пешеходному переходу на зеленый свет, но всегда найдется какой-нибудь «добрый человек» - любитель игры не по правилам, среди обеих сторон – участников процесса движения, конечно же. Выражая в символах второй сигнальной системы это вывод, оН сначала вместо сочетания «добрый человек» употребил слово «придурок», но, подумав немного, все же заменил его на итоговое - «добрый человек». О том, что все могло закончиться для него гораздо печальнее, совершенно не подумал.
С этого момента на переходах оН начал острее чувствовать напряжение. Теперь ту разноцветную «кляксу», возникавшую в сознании при переходе перекрестков, как выражение еГО негативных чувств, оН начал драматизировать – конфликт получил образное выражение. И хотя все происходило без эксцессов, почти каждый свой переход перекрестка, где возникал даже малейший намек на возможную неправоту водителя, создающую для него минимальную опасность, как наваждение в еГО воображении возникали сцены жестокой развязки…. оН вытаскивал водителя из-за руля, и избивал его. Хотя как это делается тогда представлял себе слишком примитивно – навыков столь «мужественного поведения» у нЕГО не было. Или… Вариантов было множество. Через какое-то время оН почувствовал, что дальше так продолжаться не может.
Теперь переходя перекресток, оН сосредотачивался, ожидая в себе того резонанса внутренней готовности и внешнего движения , который приведет в действие еГО «кровавое» воображение. И, почувствовав импульс, начинал читать про себя молитву: «Господи, иже еси….» Единственную, впрочем, которую оН знал наизусть. Выученная еще в советские годы – случайно натолкнулся на нее в каком-то художественном тексте - она воспринималась как экзотика для того времени, среди назойливо звучащих вместо молитв чеканных причитаний по поводу светлого будущего, моральных устоев строителей коммунизма, и прочих «честен, принципиален, морально устойчив, пользуется авторитетом».
И тогда и сейчас текст ее, произносимый про себя или шепотом носил характер скорее медитативный, чем религиозный.
Идя по тротуару, оН совершенно не вспоминал о той психической ловушке, которую ему готовил следующий переход. Не глядя по сторонам, наблюдал, как работают ноги. оН видел лишь носки туфель и бедра, которые, следуя ритму ходьбы, чередовались в поле зрения. Преодолевать расстояние в полтора часа длиной и не глазеть по сторонам, оН тоже научился не сразу. Иногда ему казалось, что оН наблюдает за работой своих ног стороны. Они выглядели не связанными с тем, кто наблюдал за их перемещением, ведущим еГО к месту назначения.
…………………………………………………………………………………
На перекрестках оН поступал исключительно по правилам. Так же, в согласии с правилами, практически всегда действовали и водители, но чувство незащищенности, не обоснованное, не подтвержденное каким-то личным опытом, не оставляло еГО. Люди ехали на работу, по делам, торопились на свидания. В их планы не входило создание неприятностей для неГО. А заодно и для себя. В первую очередь для себя. Тем более оН был защищен от эксцессов при переходе, чем больше они помнили о себе, и только забываясь, они могли нарушить правила. Тем не менее, несмотря на такие логичные размышления, перекрестки становились для неГО все более враждебными. Неприязнь еГО к перекресткам трансформировалась в неприязнь к людям, находившимся за рулем. Понимание того, что эти переживания прямо связаны со случившимся с нИМ, и что никто из участников этого процесса не виноват перед нИМ присутствовало в еГО сознании, но чтобы избавиться от этих нелепых «подпольных» переживаний одного понимания было недостаточно.
Происшествию лишь теоретически возможному, оН ничего не мог противопоставить. Если оН поступает по правилам, а человек, находящийся за рулем решит его нарушить, то оН беззащитен. Находящийся за рулем вооружен против неГО, и за это ненавидим. В то же время, делая первый шаг на проезжую часть дороги одновременно с тем, как загорался зеленый свет, оН не проявлял ни малейшей осмотрительности, скорее даже принуждал себя не смотреть налево, в сторону, откуда шла угроза. оН словно провоцировал инцидент.
Эти чувства стали превращаться в наваждение. В конце концов, это не могло закончиться добром.
…Удар был не болезненный, по крайней мере оН не почувствовал боли в первый момент. Но отлетел впереди машины, не удержавшись на ногах. оН медленно поднимался, наблюдая как из кабины выходит разгневанный водитель, чего, мол, под машину бросаешься… оН слышал только интонацию, не
