покоев с бесчисленными свитками на греческом.
Калигула задержался возле одной из полок. Скромного знания греческого хватило, чтобы понять — Софокл, Эврипил и Эсхил приветствуют его в доме матери. Из римских авторов был тут Тит Ливий[13], с его «Историей». История Рима от самого основания города; число свитков огромно, наверное, полная книга…
Большего юноша не успел рассмотреть, хоть и загорелись глаза его от восторга и желания обладать. Дядя, Клавдий, он бы мигом разобрался в ценности всего этого пергаментного богатства. Уж он-то знал бы цену каждого свитка, каждого листа, и поделился бы с Калигулой знанием, дядя, он совсем не жадный.
Клавдий звал себя лишь скромным учеником великого историка, Тита Ливия. Это дядя-то! Именно Тит Ливий посоветовал дяде когда-то заняться этрусками, и историей Карфагена он же Клавдия заинтересовал. Сам Октавиан Август считал Тита Ливия другом, равным себе в жизни; а по учености превосходящим многократно. Вот бы с кем поговорить, что там бродячий грек-наглец, неуч!
— Поторопись, защитник, — сказал ему грек. — Не хватало еще столкнуться мне лоб в лоб со слугами, да во главе вашего отряда. Не место мне там, куда я вас направлю, поведешь своих ты. И без того, как начнут думать, как вы сюда попали, обо мне вспомнят непременно. Надо бы позаботиться придумать историю, не хуже гомеровской[14]…
В нескольких словах он поведал хмурившемуся Калигуле, куда идти. И развернулся к Друзилле.
— Прощай, красивая, — сказал он вмиг зардевшейся от этого слова девушке. — Мне и впрямь не место там, где пребываешь ты. Жаль, конечно, но стоит ли быть философом, пусть и бродячим, да не знать жизни, и злиться на то, что она такая, как есть. Пожалуй, хватит с меня и того, что ты есть в этой самой жизни. Буду помнить и радоваться…
Он ушел, а Друзилла продолжала стоять, всем существом своим противясь разлуке. Ей хотелось броситься вслед, что-то сказать, такое большое, важное, уговорить остаться!
Резко дернул ее за руку и потащил за собою брат. Он был красен от гнева, сыпал злыми словами, но девушка его не слышала. Впервые в жизни ей было все равно, что говорит и делает нежно любимый Гай…
Она не увидела ничего из того, что они прошли, пробежали бегом. Ни перистиля с бассейном по центру, ни десятков бронзовых и мраморных статуй. Шла, как во сне, погруженная в мысли и чувства, что были ей внове.
Но там, у края бассейна, на мраморной скамье все же разглядела она фигуру матери в белом, услышала ее крик!
Мгновение спустя обнимала и целовала их мать, не помня себя, и не хватало матери рук для объятий, и губ для поцелуев. И это тоже было впервые в ее, Друзиллы, недолгой жизни!
На крики и шум прибежал старший брат, они с Калигулой обнялись по-братски, и такого тоже ведь еще не бывало раньше…
А через день их блаженного пребывания в гостях у матери случилась и первая ссора между Друзиллой и Гаем.
Бродячий греческий философ был выдворен Агриппиною из дома. Ясно, по чьему наущению?! В беседе, состоявшейся между Гаем и магистратом, посетившим опальный дом, Гай не преминул отметить роль философа в их счастливо завершившемся путешествии. Калигула подчеркнул, что без него они никогда не добрались бы до матери. Похоже, неприятности ждали философа со всех сторон: он терял кров над головой, свои драгоценные свитки, его ждал гнев вышестоящих лиц, возможно, он терял и свою термополу, и объятия Лелии…
— Но почему, Гай, — кричала разгневанная Друзилла. — Почему? Он помог нам, он не сделал мне зла! Когда бы он остался рядом, просил моего внимания… или любви…
Друзилла споткнулась на слове, покраснела, впрочем, справилась, и продолжала:
— Он ничего не просил! Он помог нам, он, может быть, нас спас, а ты предал его! Ты лишил его всего, что у него было! Почему? Зачем?
— Этого мало? Он посмел говорить тебе о любви, безродный выкидыш площадей и улиц! Он называл тебя красивой, касался тебя рукой, как только я не убил его на месте и сразу! В следующий раз я сделаю это!!!
— Остерегись в следующий раз попадаться ему под руку, — язвительно ответствовала сестра. — Видела я, как он от тебя, как от мухи, отмахнулся там, в термополе. Надо бы ему тебя оставить в той беде, которую ты заслужил!
Так пролегла первая трещина в их доселе нерушимой дружбе. Суждено было Друзилле понять, что не потерпит Гай каждого любящего ее рядом, кроме себя самого. Впервые это понимание пришло к ней сейчас, но пришлось ей, бедной, не раз еще в этом убедиться…
Но не в этом было самое страшное. Год консульства Квинта Фуфия Гемина и Луция Рубеллия Гемина оказался более чем несчастным для семьи Германика. Лавина невзгод обрушилась и погребла под собою многих.
Агриппину Старшую. Она была объявлена врагом государства. Сослана Тиберием на Пандатерию, дальний одинокий остров в окружении многих вод. Ее везли туда в закрытых носилках, просто зашитых наглухо, дабы не могла она общаться ни с кем. Кентурион, оторвавший ее от статуи деда, Августа, выбил женщине глаз; она не должна была жаловаться на это…
Нерона Цезаря. Он был объявлен врагом государства. Он был обвинен в разврате. Он разделил с матерью место ссылки. И способ отправки: он тоже ехал в зашитых наглухо носилках. Никто не должен был слышать рыдания его. Рыдания молодого человека, брошенного в каменный мешок на острове среди многих вод; далеко-далеко от Рима, властелином которого он мечтал быть. Он понимал, что уже не вернется…
Ливию Августу. Прабабушка, бывшая единственным спасением семьи, ее оплотом, была призвана смертью. Она говорила правду: устала. Она утверждала, что стоит на дороге у сына и его сотоварища Сеяна. Что держит одного на Капри, другого в пределах положенного по должности. А стоит ей уйти, все изменится. Так и вышло. Прямая в речах и поступках бабушка не солгала.
Тиберий, сын, обокрал ее. Сын присвоил принадлежащие ей деньги, завещанные ею другим. Сын запретил сенату воздать ей какие бы то ни было почести…
Прабабушку хоронил внук. На Калигулу возложил Тиберий организацию похорон. И в этом было еще одно посмертное оскорбление матери от Тиберия: так ничтожна была в его глазах ее смерть, что никто более несовершеннолетнего правнука и похоронить-то ее не мог!
Вот так и получилось, что к исходу года оказались вдали, недостижимы друг другу мать с сыном, брат с братом и сестрою, прабабушка со своим многочисленным потомством. Где повезло Тиберию, где и он сам хорошо позаботился о том, чтоб так оно и было. А ропот и недовольство Рима, поначалу громкие, со временем стихли. Они имеют такую особенность, когда предмет страсти далек…
[1] Номенклатор (лат. Nomenclātor — от nomen «имя» и clator «называть») — в Римской империи специальный раб, вольноотпущенник, реже свободный римлянин. В обязанности номенклатора входило подсказывать своему господину (из патрициев) имена приветствовавших его на улице господ, имена рабов и слуг дома. Номенклатор должен был обладать хорошей памятью.Также номенклаторы в богатых домах отбирали из толпы пришедших «на поклон» клиентов тех, кто будет приглашен на обед к господину, озвучивали названия поданных блюд во время приёма и т.д.
[2] Но́ны (лат. nonae, от nonus — девятый, то есть девятый день до Ид), в древнеримском календаре 7-й день марта, мая, июля, октября и 5-й день остальных месяцев. Ноны служили для счёта дней внутри месяца.
[3] Каупона (лат. caupona) — общее название древнеримских постоялых домов или гостиниц в городах и на больших дорогах, а также питейных заведений, где также продавали закуски. В каупонах, как и в других питейных заведениях, процветала проституция, некоторые комнаты этих заведений служили в качестве борделя.
[4] Претекста (лат. praetexta) — окаймленная пурпуром тога, которую носили магистраты и жрецы, а также мальчики свободных сословий до 17— летнего возраста.
[5]Согласно Библии (Быт. 19:26), когда Бог решил разрушить Содом и Гоморру, Лот с семьей, предупрежденный ангелами, бежал из города. Его жена, вопреки запрету, оглянулась и была превращена в соляной столб.
[6] Bonumfaktum! (лат.) — на благо и счастье!
[7] Род Юлиев — патрицианский род в Древнем Риме. Согласно легенде, произошёл от богини Венеры. Юлии вели свою родословную от Аскания, сына легендарного Троянского героя Энея, который, в свою очередь, был, согласно мифам, сыном дарданского царя Анхиса и богини Афродиты. Асканий, приняв имя Юл, основал в 1152 до н.э. город Альба-Лонга, к юго-востоку от Капитолийского холма. С X века до н. э. город являлся столицей Латинского союза. После разрушения Альба-Лонги семейство Юлиев переезжает в Рим. Последним из прямой ветви по мужской линии был диктатор Гай Юлий Цезарь, усыновивший Октавиана, который через свою жену, Ливию Друзиллу, породнился с другим патрицианским родом — Клавдиями. Начиная с Октавиана и его пасынка Тиберия, род именуется династией Юлиев-Клавдиев.
[8] Оски — древний италийский народ, обитавший в южной Италии. Исследователи относят осков к неолитическому населению Италии, близкому к лигурийцам. В свое время были завоеваны самнитами и переняли от них язык, названный впоследствии оскским. Окончательно ассимилированы римлянами в ходе романизации.
[9] Вольноотпущенники (либертины лат. libertini) — в Древней Греции и Древнем Риме отпущенные на свободу или выкупившиеся рабы. В Древнем Риме, где институт вольноотпущенничества получил наибольшее распространение, рабы, отпущенные с соблюдением законных формальностей, получали родовое имя бывшего господина и становились римскими гражданами, с некоторыми ограничениями в правах.
[10] Термопола, термополий (лат. thermopolium, от греч. thermós — «тёплый» и poléo — «продавать») — древнеримская харчевня или бар, где подавали горячую еду и вино с пряностями. Термополии были чаще всего маленькими помещениями, которые выходили на улицу прилавком. Блюда разогревались с помощью нескольких объёмных сосудов (лат. dolium) с водой или больших чанов, встроенных в прилавок, содержимое которых подогревалось на огне под сосудами. Внутри находилась печь, на которой еда варилась. Предлагаемые блюда были очень просты: горох, бобы, чечевица; подавалось вино, смешанное с горячей водой. Посетители ели стоя, однако, были обнаружены и сооружения с местами для сидения и даже ночевки. Термополии были найдены во многих римских поселениях: в Остии, Геркулануме, в Помпеях термополий Аселлина сохранился полностью, с обстановкой.
[11] Па́ллий или паллиум (лат. pallium покров, накидка) — в Древнем Риме мужская верхняя одежда (накидка, плащ), соответствующая греческому гиматию, изготавливалась обычно из льна или шерсти. Паллий носили преимущественно римляне, приверженные греческойкультуре.
[12] Асс (лат. as, род. падеж assis) — древнеримская медная монета. Первоначально равнялась римскому весовому фунту (327,45 г) и обращалась в виде слитков-брусков. С середины 5 в. до н. э. стали чеканить монеты. Монетный асс также первоначально имел вес фунта, назывался либральным ассом и составлял 4/5 либры («обыкновенного фунта»). Но с течением времени он все убавлялся; в позднейшее время империи сохранил только 1/36 своего первоначального веса. Все монеты древней Италии представляли собой асс — или помноженный, или разделенный на известное число.
[13] Тит Ли́вий (лат. TitusLivius; 59 г. до н.э. — Патавиум, 17 г. н.э.) —
