назад потребовать.
- Не знаю.
- Разве она не пожаловалась? Я успел застать вас шушукающимися. Горюющая женщина другой женщине всю душу нараспашку откроет. От мужа что-нибудь утаит, а…
- Вот тут я с тобой категорически не согласна, - перебила Надя, - У меня от тебя секретов нет.
- Таких – одна на миллион. Поэтому тогда и на других внимания не обратил.
Когда Попрыгайко покинул ординаторскую, где скрывался от надоедливых, я дёрнулся к нему, но застыл, как вкопанный, повинуясь резкому жесту: нейрохирург выставил передо мной ладонь, выполнявшую роль запрещающего знака. Снова нас окутал туман неизвестности, снова жена прилипла к журналу, а я снова шагами измерял расстояние от стенки до стенки. Останавливаясь, я бросал на неё умоляющий взгляд, ожидая поддержки.
Со стрелками часов творилось что-то сверхъестественное. Время замерло.
Я так часто смотрел на циферблат, что римские цифры надолго отпечатались в моих зрачках.
Вдруг я подумал – большинство родственников, которые с нетерпением ждут результатов, имеют такой же отрешённый вид.
Не сговариваясь, мы с Надей ощутили приближение чего-то важного, и это важное двигалось оттуда, где шла борьба за будущее нашей дочки. Скоро должен появиться глашатай в белом халате, чтобы поставить нас в известность. Только о чём? Какой будет весть – доброй или страшной? Будет ли он улыбаться при сообщении или неуклюже запутается в терминах?
Взяв друг друга за руки, мы встали возле первой ступеньки лестничного пролёта и замерли, как грешники в ожидании Божьего суда.
Зайченко, не спеша, подошёл к нам, но страх склонил мою голову, и я видел только мыски его ботинок.
- Что случилось? Уж больно вы выглядите несчастными, - с такими словами к нам обратился Владимир Аркадьевич.
- Чтобы мы стали счастливыми достаточно… - попытался я оправдаться, но был перебит нещадным образом.
- Достаточно сказать, что всё в порядке? Не волнуйтесь! – сказал он, словно полил водой засыхающие цветы, - Правда, не обошлось без сложностей.
- Виктор Анатольевич обмолвился ненароком, - выдала жена Попрыгайко.
- Не пустяками ведь занимаемся. Представляете: кровища хлещет, а рука со скальпелем почти наугад действует. Ваш случай уникальным оказался.
- Извините, как я понял – операция закончилась и прошла успешно? – прервал я тошнотворный монолог доктора.
- Закончилась только основная часть. Но вы можете спокойно ехать домой. Самое сложное позади. Честно говоря, я предполагал, что уложимся в семь часов. А так … (он сверился с дорогой швейцарской механикой) получается девять с половиной. Куртанидзе доштопает, и тогда переведут её в реанимацию.
При слове «реанимация» я подскочил на месте.
- Владимир Аркадьевич, вы что-то не договариваете!
- Я ещё раз повторяю: всё в порядке! В реанимации ваша девочка выйдет из наркоза. Если не будет осложнений, в палату спустят перед обходом. Вы, мама, приезжайте пораньше: подготовите кровать, - Зайченко тяжело вздохнул и уже неофициальным тоном добавил, - А теперь прошу меня отпустить. Я очень устал и хочу побыстрее обнять семью и выпить сто грамм коньяка. И вам того же настоятельно советую.
Что ж, если сам Владимир Аркадьевич советовал, грех было противиться его разумным рекомендациям.
Входную дверь квартиры открыли за полночь: вечерний транспорт имеет дурную привычку делать непозволительно длинные промежутки.
Возникшее облегчение, ошибочно показавшееся спутником полноценного сна, не по-могло. Притворившись спящим, чтобы не тревожить жену, я не сомневался в том, что и у неё не получается заснуть. Последняя отметка на электронном будильнике, которую я запомнил, высвечивала 02:37.
Чего только я не навоображал, пока не провалился в чёрную сна: считал до тысячи, находил богатых родственников в Канаде, спасал от эпилепсии внука султана Брунея, знакомился с инопланетянами, в знак дружбы наделившими представителя Земли уникальными экстрасенсорными способностями, позволяющими исцелять от всевозможных болезней.
Когда прозвенел будильник, Надя уже уехала, о чём свидетельствовала записка, оставленная на кухонном столе: «Не забудь обед. Деньги на «Спорт-Экспресс» в куртке. Когда что-то узнаю, позвоню на сотовый».
Плотно позавтракав, я выписал из домашней записной книжки телефон больницы и рванул на работу. Я никогда ещё так туда не спешил и, уединившись в курительной комнате до прихода остальных «штатников» автосервиса, набрал самый важный номер.
- Миронова Татьяна? Хочу вас обрадовать: больная прооперирована и находится в реанимации под наблюдением. Состояние удовлетворительное, - бодрым, молодым
голосом проинформировала меня сотрудница диспетчерской службы.
- Уважаемая, вы не подскажите – вышла она из наркоза? – спросил я.
- Судя по времени, да…
- Спасибо! Дай Бог вам здоровья!
«Прощай, многопудовый груз, отягощавший мою душу на протяжении последних дней!» - воскликнул я на всю курительную комнату. Всё, что касалось ремонта автомобилей, отодвинулось на второй план. Я даже не переоделся. Мне срочно потребовался внимательный и сочувствующий собеседник. Но за полчаса до начала рабочего дня я обнаружил лишь длинноногую секретаршу босса.
Накопленные страдания вырвались наружу, как лава из проснувшегося вулкана. Захлёбываясь, я говорил, говорил, говорил и говорил, и нисколько не стеснялся наворачивающихся на глаза слёз счастья.
усаживание на стул, опять вставание, хождение...И так много раз. А время словно стоит на месте...