Высотка.

особенно ярко, заставив зажмуриться, и с одного из танков, с тяжелым "Ууух..." слетела башня, перевернулась в воздухе и опустилась в застаревшую воронку рядом с танком. В следующую минуту рвануло так, что командир, инстинктивно, открыл рот и прикрыл ладонями уши - сразу две ракеты попали в грузовик, который, действительно, был гружен снарядами или ракетами...
  В ответ нацики подняли несусветную, беспорядочную стрельбу из крупнокалиберных пулеметов и автоматов, очереди то стлались прямо над землей, то проносились высоко в воздухе под разными углами - длинные, короткие, уже не разобрать было, какие...
  В какой-то миг Егор Андреевич Климкин почувствовал два резких, сильных удара чем-то острым и горячим - один - в левое плечо, другой - в голову, выше лба; из глаз сыпанули искры, расплылись кроваво-красными кругами, отдались в голове резкой, нестерпимой болью...
  Он понял, что ранен.
  Нестерпимая боль пульсировала в голове, горячее и густое лужей разливалось под ушанкой, которую нельзя было снять сейчас...
  Но он оставался в сознании, он был жив и продолжал выполнять задание.
  Надо было встретить и направить "бэху" - и он, превозмогая боль, крутил головой, высматривая ее.
  Ага, вот она, высунулась справа, из-за САУшки...
  Он увидел высунувшуюся в люк мехвода голову в шлемофоне - и махнул рукой, показывая направление, с которого предстояло "работать" БМП...
  "Бэха" со стрекотом траков проползла совсем близко от его "лежки", с короткким скрипом остановилась, повернула башню и сделала первый выстрел.
  Выстрел БМП, похожий на звук хлыста, отдался в его голове необычно сильно. боль мгновенно среагировала на этот звук - и подмяла его под себя... Наступила тихая, глубокая темнота...
  Командир пришел в себя от того, что его несли на руках.
  Несли четверо, быстро и бережно, конечно, насколько они могли это сделать.
  Он открыл глаза и тут же услышал голос: "Батя... Ты жив, батя? Потерпи. Сейчас спустим тебя в окоп, окажем помощь...".
  Голос был знакомым... Странно знакомым... он попытался вспомнить позывной бойца...
  Память повиновалась нехотя, с тупой болью при "вращении шестеренок"...
  Вспомнил...
  Ответил: "А, Берег... Твое место... У АГС... Выполняй приказ...".
  В ответ услышал, будто из далека: "Молчи, бать... Молчи.".
  Он улыбнулся - не понимая даже, чему... Умолк...
  Так было легче...
  Он уже не понимал и не помнил того, что было потом - периоды пребывания при памяти сменялись провалами в темноту, звуки извне долетали, словно, из другого измерения...
  Он не знал, что его рота - те, что были здесь, на высотке и те, что приехали на тентованных "Уралах" и на БМП, час спустя. в результате короткого и быстрого, остервенело яростного удара, при поддержке миномета, АГС и БМП, заняли станцию с минимальными потерями, что командовал ротой в этом бою его боец Барсик - самый опытный, почти ставший не только братом, но и сыном - сам стрелковец, ставший сиротой в один миг, когда вражеская мина попала в дом родителей на его глазах...
  Последнее, что он услышал - это был звук двигателей и свистящие удары лопастей приземлявшегося вертолета.
  "Борт" пришел за ним.
  В этот раз он не потерял сознания.
  Он видел над собой фигуры и лица пятерых своих бойцов и еще двоих вертолетчиков в камуфляже и чему-то счастливо, радостно, сжимая кулаки, улыбался...
  По измазанной землей щеке, прокладывая себе путь, стекала медленная и крупная слеза...