Глава одиннадцатая.
1
Мысль о том, чтобы самому повести трактор и на мгновение оказаться в той рабочей стихии, которую Виктор любил, волновала и не давала покоя ни днем, ни ночью. Даже во сне он стал видеть себя на тракторе.
Однажды вечером к нему заскочил Сергей.
- Завтра буду боронить в Лазоревой балке, можешь приходить, - сказал он. - Или ты уже раздумал?
- Что ты! Конечно, нет!
Ночь Виктор спал плохо. То и дело просыпался и посматривал на окна, не светлеет ли на улице. Но там стоял мрак и казалось, что ночи не будет конца. Но вот начало робко светлеть. Ирина Андрияновна ушла доить корову, проснулся Тихон Яковлевич, и только Василий тихо посапывал на диване. Дождавшись, когда стало светло, Виктор осторожно оделся и выскользнул на кухню. Мать цедила молоко и, увидев его, удивленно спросила:
- Ты что это встал ни свет ни заря?
- Хочу к Сергею в Лазоревую балку сходить, на тракторе покататься.
- Для этого и не нужно было рано подниматься, - проговорила она, собирая ему завтрак. – Ну, раз уж ты идешь, отгони корову на выгон.
Зажав между культями кружку с молоком, Виктор выпил почти без хлеба и, прихватив во дворе корову, погнал к месту сбора.
Из-за ближайшего холма огненным шаром поднималось солнце. Все вокруг было таким серебристо-матовым и нежным. Стояла удивительно томная тишина, даже ветки не шелохнутся, словно боясь нарушить и спугнуть эту чарующую красоту.
Село пробуждалось. В разных концах слышалась петушиная перекличка. Где-то далеко за, стыдливо кутавшимся в туман Доном, ей отвечали Гороховские петухи. На утоптанном выгоне, сплошь покрытом сухими коровьими лепешками, собиралось стадо. Отовсюду слышались разноголосые женские крики:
- Катка, Катька!
- Зорька, куда тебя понесло?
В сыром холодном воздухе громко и бодро хлопал пастуший кнут. Крики женщин становились торопливей, беспокойней.
- Петровна, у тебя чужие овцы не ночевали? Что-то одна не пришла, пропала куда-то!
- Нет, не приходила!
То в одном, то в другом месте слышались женские голоса, но тут же гасли в густой пыли, поднятой сотнями коровьих ног. Стадо накапливалось, сгущалось. Коровы мычали, просились в манящую душистой прохладой степь.
Солнце, наконец, вывалилось из-за холма и заглянуло в долину. Огромное, красное, оно еще не жгло, а только ласково грело, заливая все ровным светом. Каждая росинка засияла махоньким солнышком на стеблях травы, на придорожной метелке и на кустах у обочины дороги. Окна домов, отражая лучи, вспыхнули сказочным пожаром. Столбы дыма из многочисленных труб, поднимались в безоблачную синь неба и растворялись в прозрачном воздухе.
Виктор прошел на другой конец села, по извилистой дороге поднялся на холм и вышел к Лазоревой балке, формой напоминавшей огромную продолговатую чашу. На дальнем ее конце, уменьшенный расстоянием, полз трактор. До слуха доносилось ровное приглушенное рокотание. Сделав круг и поравнявшись с Виктором, трактор остановился. Из кабины выпрыгнул Сергей.
- Что так рано? - спросил он. - Выспался бы и пришел.
- Какой тут сон, когда не терпится попробовать.
- Ну, полезай, раз не терпится.
Виктор стал на гусеницу трактора, влез в кабину и сел на мягкое сидение. На него пахнуло знакомым запахом солярки и разогретого масла, дохнуло жаром от двигателя, работающего на малых оборотах. Сердце учащенно забилось. Сергей сел рядом.
- Поехали!
С большим волнением Виктор выжал ногой муфту сцепления. Левой культей зацепил рычаг скоростей и, прислушиваясь к скрежету шестеренок в коробке передач, включил скорость. Дал полный газ и, с замиранием сердца, стал медленно отпускать муфту сцепления. Трактор вздрогнул, плавно тронулся с места и, покачиваясь на поперечной пахоте, поехал. Виктор дергал культей то левый, то правый рычаги и чувствовал, как трактор повинуется его желаниям.
На границе поля до отказа выжал рычаг фрикциона и, притормаживая педалью, круто развернулся и вновь поехал вдоль кромки взборонованной пашни, стараясь держаться на таком расстоянии, чтобы крайние бороны захватывали кромку. Не выдержал и взглянул на друга, словно спрашивая «ну как?». Тот не замедлил показать большой палец.
Чем больше Виктор кружил по полю, тем увереннее становились его движения. Трактор уже не рыскал из стороны в сторону, а шел ровно, оставляя за собой широкую темную полосу парившего чернозема. В открытую дверь кабины врывался теплый ветерок, приносил с собой влажный, парной запах земли и выветрил у парня всякое представление о времени.
Когда была заборонована последняя полоска вспаханного поля, Виктор остановил трактор. Выпрыгнул из кабины и, по щиколотки утопая в мягкой пахоте, прошел несколько шагов, внимательно рассматривая свою работу. Придраться было не к чему.
- Отлично! - проговорил подошедший Сергей. - Ни одного огреха не сделал.
Виктор лег прямо на заборонованное поле и, чувствуя спиной парную теплоту земли, вдыхал ее терпкий запах и с каждым вздохом пьянел. Над ним поднималось ввысь легкое, дрожащее марево и казалось, что земля дышит. Живет и дышит Виктор, живет и дышит земля. И тут ему вспомнились слова, которые он где-то читал, что земля похожа на женщину. Так же, как женщина меняет наряды, так же рожает и может быть бесплодной, такая же терпеливая. Она терпит, когда люди разворачивают ее плугами, скребут боронами, разрывают взрывами и только одного не может терпеть – это бесхозяйственности и равнодушия к себе. Тогда она начинает умирать и тем самым мстит человеку. Сохнут реки, исчезают леса, на поверхности появляются трещины, и земля становится безжизненной пустыней.
На васильковом просторе неба плыли редкие облака, освещенные солнцем. Высоко-высоко парил коршун, хозяйским взором осматривая землю. Вот он на мгновение повис, сложил крылья и камнем ринулся вниз. Вскоре поднялся и, тяжело взмахивая крыльями, полетел, держа что-то в когтях.
Рядом присел Сергей.
- Ну, как, дружище, отвел душу?
- Еще бы! Ты даже представить себе не можешь, какое это счастье! Кажется, я открыл для себя давно забытый мир, который когда-то потерял и в который, думал, не будет возврата. Но сегодня я вновь обрел его. И даже не подозревал, что работа может приносить столько радости и удовольствия!
С этого дня Виктор не упускал случая «отвести душу». В свободное от занятий время спешил в поле где, подменив кого-нибудь из трактористов, работал. Были ли то пахота, боронование, культивация или сев, он справлялся без особого труда и был счастлив.
2
Наступило лето. Земля нарядилась в душистую, свежую зелень. Ни одного поникшего листочка, ни стебелька сухого не заметишь, все в зеленый наряд одето. Мелкий подорожник покрыл обочины дорог, долины ощетинились мягкой травкой, а по этой зеленой скатерти скользили, сверкая, солнечные лучи.
Экзамены за восьмой класс позади. У Виктора появилась масса свободного времени, и он не знал, куда его девать. Он вышел в сад и, забравшись в самую гущу, где между деревьями висел гамак, лег на него и задумался.
Каждого человека тянет к природе, когда он имеет возможность уединиться и просто созерцать сказочное творение земли и солнца. Природа прячет его от суетной жизни, от посторонних глаз, заставляет слушать ее таинственную тишину, помогает забыться и ни о чем не думать. Виктор любил такие уединения.
Вдруг до слуха донеслись веселые крики и смех. Прислушался. Голоса слышались со стороны реки. Видимо детвора, купаясь, подняла такой гам. «А, как же мне теперь быть?» - подумал Виктор. Когда-то он плавал, нырял и всегда чувствовал себя в воде, как утка. Теперь же без обеих рук не сможет плавать, а тем более нырять.
Выйдя к Дону, Виктор сел на круче, и долгое время смотрел, как ребята, лет по восемь - десять, визжа и хохоча во все горло, плескались у берега. «Вот и мне придется купаться у самого берега, как эти ребятишки» - усмехнулся он.
Накупавшись до посинения, мальчишки оделись и разошлись по домам. Виктор спустился к реке и несколько минут смотрел на воду. Чем дольше смотрел, тем сильнее хотелось искупаться, но вода пугала его. «Надо попробовать, - наконец решился он и начал раздеваться. - Чем черт не шутит?»
Зайдя в воду по колено, остановился. «А если утону?» Эта мысль заставила осмотреться. Вокруг никого, только ниже по течению, у самых кустов заросшего лозой берега, одиноко сидел рыбак в лодке. Виктор прикинул расстояние и решил, если что случится, он закричит и рыбак подплывет.
Успокоив себя таким способом, двинулся вглубь. Шел медленно, осторожно прощупывая дно ногами, боясь угодить в какую-нибудь яму. Закончилось каменистое дно, началось илистое. Шел до тех пор, пока вода не достигла подбородка. Повернувшись лицом к берегу, он слегка подпрыгнул и усиленно заработал ногами, подгребая левой культей.
К своему удивлению понял, что держится на воде и не идет ко дну, как думал перед заходом в реку. Когда колени коснулись дна, встал. Проплыл всего несколько метров, но какие это были метры!
Несколько раз заходил Виктор в воду и плыл вдоль берега, с каждым разом увеличивая расстояние. Наконец, уставший и обессиленный, вышел на берег, присел на траву и посмотрел на реку. Вода весело искрилась в солнечных лучах и теперь не казалась такой страшной, как час тому назад, а наоборот была ласковой, обещающей прохладу.
Много дней Виктор купался в одиночку, пока научился уверенно держаться на воде и хорошо плавать. Даже Сергей не знал о его тренировках. И вот однажды, в выходной день, ребята собрались плыть на противоположный берег Дона, поваляться на песке. Виктор присоединился к ним, приведя Сергея в изумление.
- Ты что, решил самоубийцей стать? - спросил он, когда понял, что друг всерьез собрался плыть вместе с ними.
- Нет, жить мне пока еще не надоело, - глядя на взволнованного друга, ответил он. - Просто хочется испытать свои силы. А плавать я умею, только скрывал от всех, хотел сюрприз преподнести.
- И это тебе удалось! - воскликнул Сергей, когда Виктор продемонстрировал свои успехи.
Поплыли. Ребята окружили Виктора тесным кольцом, готовые по первому зову прийти на помощь.
- Не устал? - участливо спросил Сергей, когда половина пути была позади.
- Нет, - ответил тот, хотя уже чувствовал усталость. Но все же надеялся, что сил хватит до конца.
На середине реки течение сильнее. Всех заметно сносило, но они упорно продвигались к противоположному берегу. Виктор чувствовал под собой большую глубину и думал: "А что если не хватит сил?" и тут же представил себя обессиленного, захлебывающегося, медленно опускающегося ко дну. Чем глубже, тем темнее и холоднее вода. Пришлось отогнать неуместную мысль и сильнее заработать уставшими, плохо
Да, какой же ты "старик"? Ты очень молод! Я, право, не знаю, когда ты решился написать эту повесть, но она как червь у тебя была, изгрызла душу, просясь на волю, чтобы и другие могли её прочесть. Она может стать в один ряд с повестью Бориса Полевого.