Доля казачья 10. В плену страны восходящего солнца

взяла его за руку. И глядя в глаза ему, тихо сказала: - Забудь о плохом,  отец, он у нас в гостях. Он честный человек!
И Василию стыдно за тот свой поступок, ты ведь сам это знаешь, те слова  были в бою сказаны. Григорий жив, и Василий должен победить, ведь они и нашу честь защищают. И твоя школа в их успехе есть – ведь правда это?
  - Прости доченька, что-то нашло на меня, - стареть начал! Я бы и сам стал на его место в бою, и защитил бы его, ты ведь знаешь это. – Честный он человек, Шохирев!
Помолчал, и продолжил господин Тарада:
    - Я сам его на ноги поднял, а мог и не делать этого – это Богу угодное дело. Его он и оберегает, лучше меня.
И с каждым ударом  самурайского меча Такахаси, господин Тарада всё больше возвращается в своё далёкое, и незабываемое прошлое.
Русскую девочку Настю, он запомнил навечно, хотя сам он, тогда был на несколько лет старше её. Эта синеглазая куколка, с соломенными волосами, сразу запала в его душу, как только увидел её. Ей было очень тяжело тогда, этой русской девочке: ни языка она не знала, ни родителей. И привёз её в родительский дом старый слуга отца, Фумидзаки.
Сожгли село русских переселенцев хунхузы. Жителей безжалостно поубивали, а ее, маленькую они не смогли убить – рука не поднялась у разбойников. Потом хунхузы, решили продать её. Но что ещё хуже, могло быть тогда? Может только, сама смерть, которая возможно, была бы избавлением,  в её  положении.  Так и осталась, сиротка жива.
    Отец Сэцуо Тарада, тогда находился в длительном рейде со своим отрядом по тылам русских казаков. Он был кадровый разведчик, и работы у него всегда с избытком хватало.
  Примчались японцы на пожарище, а там хунхузы добро убитых русских людей делят. И как былиночка, возле убитых родителей, девочка склонилась. Увидел её полковник Тарада, и что-то в его душе, в один миг, перевернулось. Никогда не трогали японцы, хунхузов: те им и ценные сведения доставляли, и часто проводниками у них были. А тут рука сама к сабле потянулась, и принялся он охаживать ею, за просто так  бандитов.  Постреляли японцы остальных беглецов-хунхузов, и всё, само собой, успокоилось. Их мёртвые тела,  уже не вызывали у разведчиков агрессию. Всё, как у хищников, раз не двигаются объекты охоты, то и опасности они уже никакой не представляют.
  Девочка-сирота сама тихонечко подошла к его отцу Сэцуо Тарада. О чем думала она тогда, уже никто и никогда не узнает. Наверно, злой рок её вёл, а может, и он хотел ей помочь. Но тогда это было её единственное спасенье.
Встретились их глаза: сострадание и жалость девочки, передались японскому полковнику. Ведь очень много несправедливости он сам вытерпел, с самого раннего своего детства. Хотя и рода он был настолько высокого, что, казалось бы, все эти страдания не для него. Но, как известно, чем выше ты сидишь или летаешь, то тем больнее падать оттуда.
Благородный человек, он всё это глубоко переживал в своей душе. Но дух воина, истинного самурая: в постоянных боях постепенно укреплял и его душу. И он стал беспощаден,  прежде всего, к самому себе: терзал и губил свою жалость в пекле боя.  А тут, вдруг ясно понял, что эта кроха увидела в нем  своего защитника.  Эдакий сказочный богатырь: и за отца с мамой отомстил, и за хороших людей заступился. И хоть на русских людей он совсем не похожий, но добрый он, да ещё на сказочном коне. Таких коней она никогда и во сне не видала. И уже на сильных руках этого богатыря, девочка расплакалась. Грязные и цепкие её ручонки намертво вцепились в его потную гимнастёрку. Так и уснула она на его руках, и не посмел богатырь потревожить её.
  За то время, пока маленькая Настя, вволю выплакалась - полковник всю свою жизнь наизнанку вывернул. И сына своего вспомнил, и двоюродного брата Императора, с его подозрениями и тяжбами. Очень захотелось ему тогда домой вернуться вместе с этой русской девочкой, к своему сыну Ичиро. Ведь, ближе их у него никого не было во всём белом свете. И оба они: и Ичиро его, и Настя, без матерей остались – сироты они. И никто их теперь не защитит, кроме его одного, Сэцуо Тарада.    Рано умерла, при родах его любимая жена Намико, но его сыну жизнь подарила. И только это достойно того, чтобы он её боготворил всю свою жизнь.
Хотя она могла остаться в живых: она или сын, - выбор был тогда. И она,  ни минуты не задумывалась, потому что любила благородного, и единственного своего Суцуо Тарада. И всё уже было решено раньше. Намико сама так решила. Тогда полковник не мог и думать, что и там могла быть интрига, и чей-то злой умысел. Только потом, уже много позже, он смог предположить, что и здесь что-то было не так – могла  бы жить его любимая жена. Но подтверждения своей версии он так и не нашёл, и врача уже не было в живых. Так все ниточки и оборвались, и предъявить кому-то претензии было бы просто глупо. Потому что на верху всей этой пирамиды был сам Император.
И сын Ичиро, как две капли воды похожий на Намико, где-то в далёкой Японии сейчас растёт без него. До жути обидная ирония его судьбы. И известно, что на войне, всё это ещё горше выглядит.  Всё сплелось в этом мире в один живой узел. И теперь, по прошествии многих лет, уже генерал Ичиро Тарада, с глубокой тоской вспоминает умерших: отца своего, полковника Сэцуо Тарада, маму, красавицу Намико, и свою любимую жену Настю.
Так ведь сложилась вся их дальнейшая жизнь, что любовь соединила их пылкие и юные сердца, до самого последнего вздоха. Как он любил свою Настю он, Ичиро Тарада! Разве найдутся такие слова!
Но всё это позже было, а пока отец возил её с собой, из одного похода в другой. У него не было душевных сил расстаться с Настей: как бы оторвать её от своей изболевшей души. Пока полковник, всё же, окончательно не осознал, что только погубит ребёнка. И хотя она заменила ему всё, что он уже давно потерял: её надо было спасать, и немедленно!
В его отряде, все солдаты любили русскую девочку, искренней отцовской любовью. То ей ёжика принесут: толстого и недовольного, и от этого, смешно фыркающего. То маленького весёлого зайчонка, то самодельных кукол наделают. И у них душа не на месте была: тосковала о семье  и о далёком доме.
Надо было как-то решать эту сложнейшую задачу. Ведь все они прекрасно понимали, что не место девочке на войне. И особенно в таком секретном отряде, где смерть кругом витает. Тут и мужикам не под силу бывает, стойко вынести все тяготы солдатской судьбы. Вызвал своего слугу полковник на откровенный разговор. И всё золото, и деньги, что у него были, высыпал перед своим слугой, вмиг, оторопевшим Фумидзаки. - Тот упал на колени, и не знал, что ответить хозяину. Понял он, что тот не в себе сейчас. Возьми сам, сколько тебе надо денег, потому что твой поступок по своему достоинству не будет иметь цены. Но Настю мою, сокровище - души моей, доставь поскорее домой, в Японию. Это моя единственная просьба к тебе.
Полковник был очень бледен, сказывалось его постоянное недосыпание, и всяческий дискомфорт – только бы, этой крохе-девочке было хорошо. Но война есть война, и всего здесь можно было ожидать: каждый миг, а ей - жить надо.
    - Повезёшь ещё ценные сведения государственного значения, но за них я меньше переживаю, чем за ребёнка. – Помни это! Ты должен понять сейчас, что если ты, не сможешь выполнить это задание, то лучше сразу откажись, Фумидзаки. И я смогу простить тебя сейчас. В противном случае, прощения тебе не будет – только смерть. Как в карточной игре: свою и твою жизнь на кон ставлю. А Настя должна быть живой, иначе и быть не должно.
    - Моя жизнь и так прошла, мимо меня. И если образно говорить: я у неё на обочине скорчился. Обидно, что я не погиб, и я ещё жив! Очень тяжело мне! Моя жизнь, и все наши жизни, ничего не стоит перед одной, ангельской душой Настеньки. Все необходимые документы, деньги, и вещи ей,  я уже приготовил – дело за тобой.
Седой Фумидзаки расплакался. - Я честно служил вам, господин полковник, всю свою жизнь. И благородней вас, я не встречал человека на всём белом свете. Умру, но выполню вашу просьбу. И угрозы меня не страшат, мы и так каждый день ходим здесь, по самому острию смерти. А за совесть свою я скажу: всё сделаю как надо, иначе я не могу. За добро, платят добром!
  Ранним утром от отряда отделились два всадника. У Фумидзаки на руках примостилась сонная маленькая Настя. Попусту не разговаривая и зря не будоража ещё спящую таёжную тишину, они бесшумно растворились в молочной пелене тумана.
Полковник Тарада, утирал нежданно хлынувшие слёзы. Подсознательно он уже чувствовал, что  никогда не увидит, ни своего сына Ичиро, ни Настю. Себя он ни капельки  не жалел.  К обеду отряд догнал усталый всадник. Пыльный и потный, он едва не валился с седла: - Проводил их, всё нормально! Его конь хрипел, глаза его крупно слезились. Плачет боевой конь, и ему жалко ребёнка. Неужели и он так глубоко всё осмысливает происходящее – удивительно!
  Медленно возвращается сознание генерала Ичиро Тарада, из далёкого прошлого, в реальный мир. Дочь его Идилия, судорожно вцепилась ему в руку. Лицо её напряжёно и направлено на арену боя. Но не сам бой видит отец, его сознание ещё не дошло до этого. А дорогие его сердцу черты своей любимой Насти, в облике их дочери.
Она очень красива, его Идилия, но главное её достоинство - чистота души, это всё мамино наследство. И открытость славянской души!   
Такахаси точно демон черный, потный и озлобленный, кружил возле Василия Шохирева. Удары его меча были очень сильны, и видно было, что в таком темпе, долго продолжать бой он вряд ли сможет. Но Такахаси опытнейший боец, и он прекрасно знал, что всё решает один удар. И пытался сломить Василия. Тот и боец, по его понятиям не опытный, куда ему до самурая. И в госпитале он ещё совсем недавно лежал.
  Вот тут-то и была его ошибка: недооценить противника, и возвысить свои собственные достоинства. А это для самурая самый настоящий грех. И что вероломно напал он на Шохирева тоже грех немалый. И всё это требовало расплаты, и этот миг кажется,  наступил.
Ловким приёмом казак выбил меч у Такахаси и оттеснил его подальше от оружия. Теперь самурай был безоружен, и можно сказать обречён.
Заметались рысьи глазки Такахаси по сторонам, и самураю, ничего не оставалось, как идти вперёд, навстречу своей смерти. Он обречённо двинулся вперёд, чтобы умереть достойно, иного выхода не оставалось.
Молчат зрители, они не хотят смерти своего соотечественника. Кто думал, что день их победы в великой войне с Россией  обернётся поражением двух их сильнейших бойцов. И, возможно, смертью последнего Такахаси.
  Вот если бы,  всё было наоборот, то тогда бы, всё было правильно – так и должно было быть! И если бы сейчас всё это свершилось, то это было бы, - маленькое продолжение войны: её триумф, для всех японцев. А пока Такахаси сам обречён умереть.
  Словно поняв настроение толпы, Василий воткнул свою саблю в землю, и рукой вытер пот со лба. Совсем, как крестьянин, после хорошей работы.
    - Что он? - сдаваться решил, - недоумевали зрители.
  Ропот удивления, передавался, и разрастался, как стихия.
    - И кому? Нашему великому бойцу, но уже, почти побеждённому Такахаси? – очень изумлялись японцы. Ведь самурай ещё не побеждён окончательно. И только смерть его остановит: и та вряд ли. Бой ещё не закончен, раз нет