Затем, понизив голос, он бормотал ещё что-то, что навсегда останется тайной между ним и Олимпом. - Пойми нас правильно, - обратился он к ошеломлённому Кенею, в душе которого разгорался огонь надежды на благополучный исход, - мы должны знать точно, что ты забыл это имя, а не пытаешься нас обмануть. Если ты не сможешь назвать его и под пыткой, значит, это на самом деле так, и тогда тебя ждут всенародная любовь и мои почести! И, ничуть не интересуясь реакцией Кенея, он подал знак палачу. «Надо потерпеть, - уговаривал себя Кеней. – Будет очень больно, но надо потерпеть. Ведь они же не будут меня убивать или даже калечить. Надо немного потерпеть, и тогда всё будет хорошо!» Он со страхом смотрел, как палач в раздумье перебирает свои жуткие инструменты; его помощники, тем временем, схватили Кенея и подтащили к нему. «Надо немного потерпеть, - снова заладил Кеней, но тут произошло совершенно для него неожиданное. - Ничего не бойся, Кеней! – зазвучал в его голове голос Мнемозины. – Я не позволю сделать тебе больно! Этого человека зовут Герострат! Ну же, что ты молчишь? - Герострат, - онемевшими губами еле выговорил он. Во дворце зазвенела тишина, которую прервал истеричный визг Этеокла. - Гектор, ты больше не стратег! Тебя обвели вокруг пальца! Даже пытки не понадобилось, от одного её вида негодяй признался в обмане! А ты не смог его уличить! Вон с моих глаз! Сиди дома и жди, какое наказание я придумаю для тебя! Но самое главное, - его визг перешёл в рык, - у нас по-прежнему нет человека, который смог забыть! Этеокл был просто в отчаянии. Перед его мысленным взором пронеслись акрополь, храмы Зевса олимпийского, Аполлона, Афины, Геры – в Греции оставалось ещё много такого, что можно сжечь.
