[justify] В летнее время, в любом курортном городе, морской пляж, это место наибольшего скопления отдыхающих людей. Среди беспорядочно валяющихся на пляже, томящихся на солнце тел, едва не наступая на эти тела, потому что их столько, что территория пляжа едва вмещает их всех, ходит множество торговцев, предлагающих досыта накормить и напоить всех желающих, мучимых голодом и жаждой. Над пляжем нескончаемо, то тут, то там, звучат голоса торговцев с сумками, корзинами и подносами, ловко снующими между плотно лежащими телами, и расхваливающими принесённую ими для продажи всякую еду и питьё – «Кто желает купить не дорого булочки сдобушки! кому булочки бесподобушки! Кто желает вкуснятину!», свежие яблочки! Свежий виноград! - кричат одни. «Кто желает пива с сушёной и вяленой рыбой! Кому вина!» - кричат другие. Отдыхающая на пляже публика, большей частью равнодушна к этим взывающим к ним голосам и крикам, или даже, раздражена ими. Акт купли-продажи совершается не так часто, как хотелось бы торговцам, и поэтому они раздражённо, а иные из них озлоблено смотрят на эти, так безмятежно валяющиеся, разбросанные по всему пляжу тела.
Изменившаяся за последние годы жизнь, принесённая тем самым, свежим ветром перемен, а, вовсе не тёмными силами страны, и наступившая, сразу же, после той самой пресловутой перестройки, как образно, некоторые шутники говорили: гримасами того самого, пресловутого капитализма, заставшего большинство людей врасплох, не подготовленными к нему. И заставила, так судорожно суетиться, карабкаться, бултыхаться и корячиться многих людей лишившихся тогда работы. Большинство из них оказались, совершенно не готовыми к таким переменам, внезапно обрушившихся на них. Ставшая такой зыбкой жизнь, как опасная трясина в топи, привела их теперь в какое-то беспорядочное, малоосмысленное, если не бессмысленное движение, чтоб как-то выжить и не сгинуть им в этом лютом «свободном» мире. Так, как-то вдруг, нежданно, негаданно, пришедшие к власти кланы ворюг, прятавшиеся ранее глубоко в подполье от правосудия. Теперь, выйдя из подполья и захватив политическую власть в стране, под прикрытием своих псевдореформ, изменив правосудие – извратив его, беззастенчиво разграбили всю страну, обнулили денежные сбережения всего населения. И теперь, чтобы всерьёз и надолго им закрепиться у власти, они с большим усердием внушают всему остальному тёмному, несмышленому обществу, что чёрное, принесённое ими, это белое, а белое, уничтоженное ими, это чёрное – как шаманы заклинают его, что вся эта, их затея с тотальным разграблением, якобы, во благо всем. И волокут всех теперь, опомниться бедным не дают, в эту гадкую, затхлую, смрадную жизнь, называемую ими капитализм. Развитое «рыночное» мышление всех этих людей, свято уверовавших в своих поводырей, вынудило их бросить всё, что было в их жизни ранее. И, перестроившись, теперь целыми днями сновать здесь, чтоб хоть, что-нибудь урвать за сезон, среди равнодушной к их заботам и хлопотам, бездельно валяющейся на морском пляже публики, не очень-то желающей поменять свои денежные знаки на их снедь.
И, всё же, не всё так безнадежно серо, однообразно и скушно на морском пляже. Иногда возникают ситуации, весьма интересные и пикантные.
Кто желает скушать сладенькую, горяченькую, свеженькую, только что приготовленную кукурузку! По гривночке за штучку! - Таким мягким, ласковым, жалостливым голосом с небольшим акцентом, завлекает покупателей, торговец варёной кукурузы – молодой человек лет тридцати двух – тридцати трёх, с очень смуглым от палящего южного солнца, и страдальческим, как от тяжёлой неволи, лицом. Будто вот-вот сорвётся с него, во весь рот, большим усилием напущенная улыбка и откроется всё то, что заставило его, многими часами, почти ежедневно, мотаться по пляжам с этой кукурузкой, а в некоторые дни, когда совсем мало надежды на кукурузку, загрузившись ещё и пивом. Чтобы так отчаянно упрашивать, этих безмятежно валяющихся людей, купить их. Казалось, что, вот, вот, обессиленный человек, не выдержав больше таких издевательств над собой, разрыдается в отчаянии, от сознания полной невозможности поправить что-то в этой смрадной жизни. Ища, хоть какой-то поддержки и сочувствия со стороны, у тех, так блаженно дремлющих у него под ногами людей, так безнадёжно безразличных к страданиям ближнего. Лишь усталые и злые глаза его, с укором и ненавистью пробегают по безмятежно валяющимся по пляжу телам. Совершенно, не малейшим движением, не реагирующие на всякие взывания и обращения молящего к ним. – Бога ради, купить у него варёную кукурузку, так старательно приготовленную для них; для утоления их голода. И, всего лишь, по гривночке за штучку.
Идёт, далее по пляжу, выделяющийся среди остальных торговцев, ну, прямо выдающийся, своим большим прилежанием к порученному делу, уже довольно пожилой, никак не менее, а скорее, более пятидесяти лет, толстый как бочоночек, не менее центнера весом, на коротких и тонких ногах, как у кузнечика, торговец булочек и какой-то вкуснятины. У него интеллигентное, смуглое, немного холёное, но злое, видимо от усталости лицо. Его густые, вьющиеся, наполовину седые и длинные волосы, на его необычайно крупной голове, расчёсаны и аккуратно уложены и перетянуты красной ленточкой на затылке. На его голове белая кепочка, старательно приготовляемая на каждый день, она всегда, каждый день, как новая, будто из магазина, кажущаяся какой-то совсем маленькой, чуть ли не игрушечной, на его, такой большой голове, совсем не создающая своим малым размером, видимости, хоть какого-то уменьшения, столь внушительных размеров его головы. Его крупная, львиная голова, с обилием длинных вьющихся волос, больше похожа на голову какого-нибудь мыслителя, на вроде Платона, Сократа или Сенеки, или, даже, если, к этой голове, к её лицу добавить усы и бороду, она будет похожа на голову Карла Маркса, нежели на голову какого-то банального торговца булочек. На нём всегда светлые, опрятно сидящие и хорошо отутюженные рубашка и шорты, новые лёгкие, летние ботинки, и видневшиеся из них всегда белые, не запачканные носки. С первого взгляда может показаться, что он не какой-нибудь торговец, если представить его без всяких там булочек и прочей вкуснятины, а хорошо обеспеченный, жаждущий полноценного отдыха курортник. А ещё, не хватает ему, разве что, бабочки к его светлой, отутюженной рубашке, и чёрного смокинга, и тогда, его можно было бы выпускать, не булочками торговать на пляже, а прямо в филармонию дирижировать большим оркестром, ублажать там утончённую, продвинутую, породистую публику. Это всё ещё и для того, загодя продумано и подготовлено, чтобы таким, его высокоинтеллигентным, и таким элегантным видом, даже, без всяких слов, или кроме слов, вызывать уверенность у покупателя в том, что, и его товар булочки-бесподобушки и прочая вкуснятина многим лучше, чем у прочих «беспородных» торговцев. Не настолько в этом деле или ремесле продвинутых, как он. Его будто заслуженного артиста или актёра, перед тем, как выпустить на сцену к публике, тщательно готовили в гримёрке, чтобы создать такой впечатляющий образ.
Даже, его булочки-бесподобушки на подносе, умело, со знанием дела, уложены и покрыты очень белой, хорошо отглаженной и накрахмаленной тканью, скрывающей большую часть, но не все бесподобушки, чтобы, всё же, было видно какая это необыкновенная вкуснятина. И разжигала, чтоб аппетит не только такой его убедительной хвалой их, таким незаурядным торговцем, но ещё и своим видом, так заманчиво аппетитно выглядывающих из-под чистой, не замаранной ткани. Так и просящимися сами собой, прямо в рот оголодавшим отдыхающим. Похоже, он еврейской национальности, потому что, это у них в отличие от всех других людей, в большей степени, издревле развито рыночное мышление. Чтобы, ещё более усилить аппетит бездельно валяющихся у него под ногами, разморённых палящим солнцем людей, и утолить их голод, он очень убедительно, гораздо более способно, нежели другие торговцы, расхваливает свои булочки бесподобушки и ещё какую-то вкуснятину. Он хватко несёт их на подносе, так же способно и ловко, как официант в ресторане на уровне головы, будто всю свою жизнь ничего другого и не делал; сноровисто маневрируя между тесно валяющимися у него под ногами телами.
С особым усердием и хорошо, до автоматизма усвоенными повадками, будто специально, заранее обдуманными и заготовленными, чтобы было чем выделиться среди других торговцев – подавить, и обойти, как на ответственных соревнованиях, своих менее проворных и менее подготовленных конкурентов. Будто целенаправленно, тщательно готовился он где-нибудь в тренажёрном зале, к столь ответственному делу, ну, прямо, как к делу всей своей жизни. Он успешно теперь, благодаря своим навыкам, как на поточной линии реализует эту, написанную для него программистами «реформаторами» программу. С кажущейся лёгкостью, согласно написанной ими программе, он обращает теперь всю эту вкуснятину и бесподобушки, в денежные знаки (бабло). Изо дня в день, пока идёт летняя путина, он с самозабвением, за хорошее материальное вознаграждение, разыгрывает теперь как по нотам, перед томящейся на солнце публикой, такую театральную драму; но ему, неизменно следующему своей программе, по большому счёту, нет дела до всех, так же, как всем, нет дела до него. Ему важен только результат.
Такую драму этой жизни режиссировали и разыгрывали «выдающиеся» экономисты страны, или ещё, как их называли тогда, чтобы придать им большей солидности, пустить «пыль в глаза обывателям» – младореформаторы. Чтобы скрыть, что на самом деле, это аферисты, канавшие под реформаторов – гайдары, чубайсы, немцовы, и иже с ними, мальчиши-плохиши обожравшиеся буржуинским вареньем, исполнители злой воли внешнего хищника – ростовщиков Запада, их Западных партнёров. Точно, как поучал в своих сказках А. Гайдар, чтоб с детства знали, нельзя зариться на буржуинское варенье, это, как бесплатный сыр в мышеловке, ловкая замануха в неё простаков, а в нужный момент буржуин захлопнет эту мышеловку, не дав, попавшемуся туда лоху опомниться. Точно так эти лже реформаторы, исполнители злой воли ростовщиков Запада, облапошили (нахлобучили) тогда всю страну, заманули тёмное, доверчивое население всякими обещалками буржуинского варенья, и в нужный момент захлопнули её, как мышеловку. Лже реформаторы мальчиши плохиши, подручные ростовщиков Запада, по их требованию создавали теперь такие гадкие условия этой жизни. Так «осчастливили» лже реформаторы своими «реформами» доверчивый народ, по самое не хочу, на многие поколения вперёд. Стали выдающимися героями той эпохи. Повсюду людишки поминают их «добрым» словом, долго будут помнить, пока не уйдёт в мир иной, то поколение, которое они так ловко «обули», оставили им дырку от бублика. Эти лже реформаторы создавали эту жизнь в стране по лекалу ростовщиков Запада, их тёмной ростовщической конторы МВФ и царящей теперь в стране олигархической
