весточка!
- С чего решил?
- Ну, а кто же по-вашему редиску-то белую под землей в алый цвет красит?
Смешно людям, да и юродивый не плачет.
В усмарном ряду купчина шумит: кожи ему не нравятся. Эта – тонкая, а эта – облезлая, эта резана дурно, а эта и не обработана вовсе. Вышел усмарь из-за лотка, посмотрел на крикуна хмуро, да бычью коже в стороны руками – тись! Лопнула шкура, грохнула, как лед в ледоход. Купец стоит, трясется, а усмарь его учит:
- Это при моей силе кожи плохими быть могут, а теперь сам – поди, разорви!
Сбежал купец. И чего зря маялся? Наших усмарей вся округа хвалит, а ему блажь пришла – браниться. Вот же как деньга разум перекрывает.
А вот и тканный ряд к праздникам товар сбыть старается. Продаются холсты на отрез да валиками. Бабы у ряда толпятся – прицениваются. Вот простые – из нашего русского льна ткани. А вот – басурманский баранец-хлопок. Ну, а коли деньги имеются – дорогой заморский шелк есть. Чего тебе хочется?
А в середке-то, на площади, скоморохи вертеп поставили: на досках расписных куколки потешные, на спицу насаженные, бегают да кружатся, меж собой разговоры ведут:
- Княгиня Олюшка, можно ль мне на волюшку?
- Нет, князь мой светлый! Вспомни заветы: женату бывать – на воле не летать!
Отгремит, отгудит груденьская ярмарка, больше торгов не будет: средь зимы каждый кус на счету, а весной и крошке рад.
Поклонились людям три ярмарки – Ярилинская, Малая, да Груденьская. Поклонились, да во след солнцу пошли. Обещались вдругорядь воротиться. Торговатыми да платежными, поручительством надежные, да весельем полные, чтоб народу – волнами. Ждем вас сызнова, милые! Старшую мастерицу, что дегтем да стружкой пропахла, среднюю девицу, что в руках котомку с солью да лукошко с ягодами держит, и младшую-хозяюшку, что закрома набивает. Ходят по Руси ярмарки за руки взявшись, поспешают за годом.
