Аннотация:
Рассказ выделился из повести "Последняя весна детства". Выставлялся на конкурс «Свободное творчество-2016: Ярость идеи». Тут представлена финальная версия
Текст:
Что современные дети знают о воде? Тут существует две крайности: либо дети знают о воде все, что знает о воде интернет – и, следовательно, это городские дети и дети из богатых поселков. Либо дети знают о воде то, что её пьют, ею поливают грядки и в ней ловят рыбу – и, следовательно, это дети из глухих деревень куда, вопреки пламенному обещанию второго Президента Российской федерации Д.А. Медведева, интернет так и не провели. Видимо: «Денег нет. Вы держитесь там без интернета!». А что знали о воде мы, будучи детьми? Мы знали что:- человек на девяносто процентов состоит из воды;
- жизнь на нашей планете невозможна без воды;
- вода становится одной из причин смерти.
Последний пункт имел для нас особое значение. Мы знали статистику смерти на вода, знали что в соседней деревне два года назад утонул мальчик, знали что прошлым летом на озере в деревне П. молния, ударив в воду, убила троих рыбаков. Всю эту статистику смертей и несчастных случаев, связанных с водой мать, действуя по принципу praemonitus praemunitus[1], о существовании которого она интуитивно догадывалась, тщательно накапливала, в надежде уберечь нас от подобной участи.
Сначала у нас в деревне была небольшая речушка и прудик возле дома главного инженера совхоза Ивана Ивановича. Затем наш отец, поддавшийся какому-то весьма нехарактерному для себя порыву, привлек дорожных рабочих и строительную технику для организации озера. После сего благого дела в нашей деревне появилось своё озеро. Для людей, уже понявших натуру нашей матери, вполне естественно, что, обогатив себя статистикой несчастных случаев, на озеро она нас с братом не отпускала. Боялась, что мы утонем. Тем более, для этого у нее были некоторые основания.
В нашем яблоневом саду, со стороны деревенского клуба, было болото, тянувшееся вдоль защитной лесопосадки. Не сказать, чтобы очень большое было болото, но утки там паслись привольно и обильно произрастал вкусный камыш. Однажды, я, Пашка, еще какие-то шустрые мелкие пострелята и старшая дочка Кольки Лобана – Верка[2], взяли старую пластмассовую ванну, после категорического запрета матери более не пригодную к катанию с карьера, и привязали к ней снизу алюминиевой проволокой где-то украденную надутую камеру от грузовой автомашины.
Сделали из черенка от лопаты и куска фанеры весло и решили провести плавание на этой посудине по болоту. Мне выпала большая честь первым испытать это импровизированное средство передвижения по водам. Залез я в эту утлую «посудину», призванную гордо бороздить просторы части Мирового океана в лице болота. Начал отталкиваться веслом от берега, потерял равновесие и перевернулся. Окунулся в воду болотную. Со страха думал, что там глубоко и начал «выплывать». Потом понял, что там примерно по пояс, встал и спокойно пошел к «берегу», таща за собой этот «дредноут» и смеша юрких водомерок, которые, звонко подхихикивая, клином плыли вслед за мной, спеша насладиться редким зрелищем.
Испуганная Верка, не дожидаясь моего спасения, увидев лишь первый акт этой болотной «Цусимы», с дикими криками: «Утонул!», ломанулась по направлению к нашему дому. Туда просто по дороге для грузового транспорта к сеновалу бежать было удобнее. В ходе своего безумного бега, громко истеря, она напоролась на нашу мать. Та вернулась с работы и разыскивала нас с какими-то понятными только ей целями, вполголоса приговаривая:
– Гришка гад гони гребенку гниды голову грызут.
– Вера, не пристало приличной девочке носиться сломя голову, - отреагировала она на появление бегущей соседки. – Какой пример ты подаешь младшему брату? А другим детям?
– Тетя Валя, тетя Валя, Владик то ваш в болоте утонул, - захлебываясь от плача, сообщила ей Верка.
– Утонул? Ну, сейчас я ему устрою! - мать привычно схватила здоровенный дрын, который на всякий случай всегда держала под рукой, и побежала на болото. – На всю жизнь меня запомнит, козел вилорогий!
А мы там как раз стояли и, счастливые как удоды, мой удачный заплыв обсуждали. Видя это веселье, она, разъярившись сверх всякой меры, начала нас дрыном активно охаживать, сопровождая сей воспитательный акт отборной бранью.
– Поубиваю всех. Родители ваши мне только спасибо скажут, - бушевала она, размахивая дубиной.
Кому куда попадала своей оглоблей, не взирая на лица. Я, сразу поняв, что дело плохо, бежал через сад, пока она, выдохшись, не отстала.
– Все равно, жрать захочешь – придешь, дандыка дикая! – выкрикнула она мне вслед. – Тут-то я с тобой, хамаидол никчемный, и поквитаюсь!
Остальные участники «регаты», не будь дураками, тоже разбежались кто куда, чтобы опять не попасть ей под горячую руку.
– Стойте, махерики проклятые! Все равно поймаю! - неслось им вслед.
Наученный жизнью Пашка под шумок добежал до двора и заполз под новый сеновал, где и просидел до позднего вечера, вполне обоснованно опасаясь родительских репрессий. Я вернулся домой только на следующий день – ждал, пока накал её праведного гнева немного стихнет. А то могла бы и прибить насмерть, учитывая ее жесткие методы воспитания. Во всяком случае, ванну пластмассовую она, вернувшись после неудачной погони за мной, растоптала в мелкие осколки. Вот такой закономерный итог освоения водного бассейна.
К вопросу о водных бассейнах. Как вы помните, сначала у нас в деревне была небольшая речушка и прудик возле дома главного инженера Ивана Ивановича. Затем отец, поддавшийся какому-то весьма нетипичному для себя порыву, привлек дорожных рабочих и строительную технику для организации озера. После сего благого дела, возможно единственного им совершенного на протяжении всей жизни, в деревне Г. появилось своё озеро. Для людей, уже понявших натуру нашей матери, вполне естественно, что на озеро она нас не отпускала. Боялась, что мы утонем. Пытаться уйти на озеро тайком от строгой родительницы, было бесполезно. И к тому же опасно, так как до озера было всего метров триста от здания конторы, и она периодически наведывалась туда, проверить, нет ли там меня и/или Пашки.
– Если увижу на озере, то пеняйте на себя, - предупредила нас мать. – В этом озере и утоплю как котят!
Кому-то это покажется нелогичным, но для нее это было вполне в пределах нормы: запугивать утоплением в озере детей, чтобы сами не пошли на озеро и не утонули. Любой, кто был ребенком, понимает, что запретный плод сладок. После сего категорического запрета на озеро нас влекло со страшной силой. Планы один фантастичнее другого стали зарождаться в наших юных головах. Идею с поджогом совхозной фермы в качестве отвлекающего маневра, показавшуюся нам вначале весьма привлекательной, мы после долгих раздумий всё-таки отвергли.
В конце концов была подключена группа Пашкиных сверстников, которые через пару лет составили идейный костях тайных организаций «АУН/ЛИМОН», на велосипедах для слежки за зданием конторы, в целом, и работницами бухгалтерии, в частности. В том случае, если кто-то из них выйдет на крыльцо (так как потенциально любая из них могла сообщить матери, заметив нас на озере) один из этих юных соглядатаев должен был ехать на озеро и сообщать нам. С учетом скорости велосипедиста у нас было бы вполне достаточно времени пробежать, скрываясь за насыпью асфальтовой дороги, полусотню метров, отделяющих озеро от начала нашего сада, под прикрытием сада пересечь дорогу, и через сад подбежать максимально близко к дому. Потренировавшись в пробежках от озера, мы решили, что вполне уложимся до прихода матери и сумеем сделать вид, что ее приход носит для нас неожиданный характер.
Как всегда в России, блестящий план был загублен непредвиденными случайностями и бездарными исполнителями. Тот самый пресловутый «человеческий фактор». В ближайший жаркий летний день, расставив наблюдателей под прикрытием липовой аллеи, тянувшейся параллельно асфальту от здания почты до здания клуба мы с Пашкой и Андрюхой довольные ломанулись на озеро. Разделись и с благоговением, которое испытывает христианин, впервые погружающийся в воды реки Иордан или индус в воды реки Ганг, погрузились в теплую, пахнущую тиной воду. Счастливые мы начали понемногу плескаться на мелководье, и тут произошла случайность номер один. Пашка, не понятно чем руководствуясь, проглотил беспечно проплывавшую мимо верховодку. Как он ее умудрился поймать, сие мне совершенно не ведомо, но это событие породило в нас панику, так как мы не знали, что делать дальше.
Мы выволокли нечаянного живоглота Пашку на берег. Он лежал на песке, чутко прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, а мы, наблюдая за его отрешенным лицом, которому в тот момент позавидовал бы любой практикующий йог, стояли и гадали, как скрыть произошедшее событие. Сам по себе факт посещения озера уже тянул чуть ли не на «высшую меру», а с учетом возможного вреда здоровью брата мне лучше было вообще больше домой не возвращаться.
В это время, видимо что-то почувствовав, мать покинула здание конторы и устремилась домой. Наблюдатели, то ли от летней жары, то ли от стремительности ее появления, перепутав, куда надо было ехать, дружно ломанулись в сторону нашего дома. Мать всегда была человеком весьма подозрительным и этот арьергард из юных велосипедистов ее насторожил. Она ускорила шаг. Они поехали ещё быстрее. Это навело её на мысль, что дело тут нечисто. Она тяжеловесно побежала. Прибежала домой, а возле нашего дома эта растерянная вело-банда трется. Не знают, что делать, и у всех глаза подозрительно бегают.
– А что это вы тут спотыкаетесь? – набросилась на них мать, отпирая калитку. – Украсть что-то замыслили? Вот скажу родителям…
Нас дома не оказалось. Схватила она свой любимый педагогический дрын, и ломанулась в сад нас разыскивать. В саду нас тоже не было.
– Надо подвесить Пашку вниз головой и из него, как из Буратино, выскочит эта злосчастная рыбка, – пришла в мою начитанную голову идея.
На берегу стоял, нависая над поверхностью озера, старый автомобильный кузов, служащий импровизированным трамплином для прыжков в воду. Мы с Андреем и примкнувшими к нам добровольными помощниками из детей находящихся на озере затянули пострадавшего на этот кузов и, держа за ноги, свесили вниз головой над водной гладью.
– Крепче держи, а то уроним.
– Счас, я только перехвачусь за ногу поудобнее.
– Аккуратнее его болтай, а то головой ударится.
– Да нормально все. Не ударится.
– Да держи ты!
В такой живописной экспозиции мать нас и застигла. Последовала немая сцена, до которой очень далеко было гоголевскому «Ревизору». Если бы великий Гоголь это наблюдал, то с тех пор он писал бы только рассказы про детей и для детей. Первой пришла в себя мать.
– Разорву …[3] лядащие, - рыча подобно разъяренной фурии полезла на кузов, чтобы покарать нас. – Сверну шеи как курятам слепым! Ах вы хуюндрики гадские!
Быть разодранными, как она выражалась, «в клочья» ни у меня, ни у Андрея, ни у прочих наших невольных соучастников, наслышанных о крутости ее нрава, никакого желания не было. Так как путей отхода на сушу не было, то уронив в озеро Пашку, мы как горох
