доктора Акакия, папского лекаря».
— И это после того, как Вольтер, помог снарядить лапландскую экс-
педицию Мопертюи! В ней принимал участие Цельсий, вследствие чего он
опроверг гипотезу астронома Кассини о вытянутости земного эллипсоида!
— Да, лапландская экспедиция принесла Мопертюи всемирную славу,
Вольтер даже посвятил этому знаменательному событию философско-
фантастический роман «Микромегас». Он прославлял ученого и в стихах,
и в прозе, составил надпись для его портрета и в письменных обращениях
к ученому называл его «mon cher applatisseur des mondes et des Cassinis»,
что значит «мой дорогой, приплюснувший миры и Кассини».
— Должно быть, диатриба Вольтера, имевшая колоссальный успех сре-
ди просвещенной элиты, нанесла серьезный удар по репутации Мопертюи.
— Несомненно. По примеру Вольтера, мнение которого имело вес в на-
учной среде, на несчастного ополчилась вся литературная Европа.
— Вот что значит попасть на острие пера властителя дум просвещен-
ной Европы! Но с чего такие нападки? Видимо, Вольтер не мог простить
ему приверженности к христианству?
— Тогда ему довелось бы поссориться с больше половиной научного
мира. Не только Мопертюи считал, что христианство «ведет человека к
величайшему благу». Лейбниц, Луи Пастер, Макс Планк и многие другие
великие ученые утверждали, что нашли проявления Бога.
— В этом плане Вольтера сильно позабавил бы доклад Макса План-
ка, сделанный им в 1937 году, «Религия и Естествознание». Вот несколь-
ко цитат оттуда: «...для естествоиспытателя первичным является только
содержание его восприятий и выводимых из них измерений. Отсюда путем
индуктивного восхождения он пытается по возможности приблизиться к
Богу и Его миропорядку как к высшей, вечно недостижимой цели. Следо-
вательно, и религия, и естествознание нуждаются в вере в Бога, при этом
564
для религии Бог стоит в начале всякого размышления, а для естествозна-
ния — в конце.
Для одних Он означает фундамент, а для других — вершину построе-
ния любых мировоззренческих принципов».
Или вот этот фрагмент: «Следует неутомимо и непрестанно продол-
жать борьбу со скептицизмом и догматизмом, с неверием и суеверием, ко-
торую совместно ведут религия и естествознание, а целеуказующий лозунг
в этой борьбе всегда гласил и будет гласить: к Богу!»
— Планку повезло больше, чем Мопертюи, Вольтер этого уже не чи-
тал, — улыбнулся Ольгерд. Ему было приятно, что Леночка увлеклась его
исследованием.
— Потомки были более добры к этим ученым, к бедному Мопертюи
в том числе, — в его честь был назван один из кратеров на Луне и даже
астероид.
— Астероид «Вольтер» также бороздит просторы Вселенной, но вер-
немся в Пруссию. Как я уже говорил, Фридрих не простил ему нападок
на Морпетюи и лишил своего гостеприимства. Вырвавшись из «львиных
когтей» деспотичного короля, Вольтер почувствовал себя счастливым
и покинул Пруссию. Поскольку он жил последние три года в Германии,
Франция его снова не приняла, и он поселился в Швейцарии. Вольтер ку-
пил имение недалеко от Женевы, затем средневековый замок Турне и на
границе с Францией — более современный замок Ферне, где жил почти до
самой смерти. Около двадцати лет Вольтер, по его словам, «царил» в сво-
ем маленьком королевстве, переезжая с одного замка в другой. Человек
теперь богатый и вполне независимый, капиталист, ссужавший деньгами
аристократов, землевладелец и в то же время владелец ткацкой и часовой
мастерских, Вольтер — «фернейский патриарх» — мог теперь свободно и
безбоязненно представлять в своем лице «общественное мнение», всемо-
гущее мнение, против старого, доживавшего свой век социально-полити-
ческого строя.
Ферне стало местом паломничества для просвещенных современни-
ков. Дружбой с Вольтером гордились такие «просвещенные» монархи как
Екатерина ІІ, Фридрих II, Густав III Шведский.
В Париж он вернулся лишь на склоне лет после долгих уговоров, где
ему была устроена восторженная встреча при открытом нерасположении
Людовика XVI. Он поселился в особняке на улице Ришелье, работал в это
время над новой трагедией «Агафокл». Апофеозом творческой деятель-
ности была постановка его последней пьесы «Ирен». Вольтера назначили
директором Академии, он приступил к переработке академического сло-
варя. Но последние месяцы жизни были отравлены неизлечимой болез-
нью (рак предстательной железы), от которой он и скончался. Племянник
Вольтера аббат Миньо пытался примирить дядю с католической церковью.
По легенде, на предложение священнослужителей «отречься от Сатаны и
прийти к Господу» Вольтер ответил: «Зачем перед смертью приобретать
новых врагов?» Его последними словами были: «Ради бога, дайте мне уме-
реть спокойно».
— Эти слова достойны уважения. Очень важно, чтобы человек даже
перед смертью был тверд в своих убеждениях.
— Да, он остался верен идеалам, которые исповедовал на протяжении
всей жизни, а именно признание за каждым индивидом неотчуждаемых
естественных прав: свободы, собственности, безопасности, равенства. Вот
как рассуждает Вольтер о свободе воли в письме к К. Гельвецию: «Призна-
юсь вам в том, что долгое время блуждал я в этом лабиринте, тысячи раз
обрывалась моя путеводная нить, но все-таки я возвращаюсь к тому, что
благо общества требует, чтобы человек считал себя свободным... Я начи-
наю... более ценить жизненное счастье, чем истину... Отчего же не предпо-
ложить, что верховное существо, даровавшее мне непостижимую способ-
ность разумения, могло дать мне и немножко свободы...»
— Права и свободы, о которых ратовал Вольтер, и теперь являются не-
отъемлемой частью любого демократичного общества, тогда же они вос-
принимались не иначе, как революционные идеи.
— Вольтер часто шел вразрез с устоявшимся общественным мнением,
спорил, опровергал догмы, не боялся искать, сомневаться, менять свои
взгляды. Будучи противником французской материалистической фило-
софии, Вольтер нередко колебался между отрицанием и утверждением
бессмертия души, в вопросе о свободе воли — в нерешительности пере-
ходил от индетерминизма к детерминизму. Важнейшие философские ста-
тьи Вольтер печатал в «Энциклопедии» и затем издал отдельной книгой,
сначала под заглавием «Карманный философский словарь». В этом труде
Вольтер проявил себя как борец против идеализма и религии, опираясь на
научные достижения своего времени. В многочисленных статьях он дает
критику религиозных представлений христианской церкви, религиозной
морали, обличает преступления, совершенные христианской церковью.
Обличая иудаизм и христианство, он, тем не менее, изъявлял свое ува-
жение к личности Христа, например, в «Обеде у гражданина Булэнвилье»
и в трактате «Бог и люди», проповедовал религиозную терпимость — толе-
рантность — термин, означавший в век Просвещения презрение к христи-
анству и безудержную рекламу антикатолицизма. Христианское мифот-
ворчество Вольтер считал обманом. В поэме «За и против» он доказывает,
что христианская религия, предписывающая любить милосердного Бога,
на самом деле рисует Его жестоким тираном, «которого мы должны не-
навидеть». Тем самым Вольтер провозглашает решительный разрыв с
христианскими верованиями: «В этом недостойном образе я не признаю
Бога, которого я должен чтить... Я не христианин...» — заключает Вольтер.
— Значит ли это, что он был атеистом?
— Нет, на протяжении своей долгой жизни он оставался убежденным
деистом. Он искренне симпатизировал религии нравственного поведения
и братской любви, не признающей власти догм и преследований за инако-
мыслие. В духе английских вольнодумцев XVIII века Вольтер старался до-
казать существование Божества, сотворившего Вселенную, в дела которой,
однако, не вмешивается, хотя скепсис в отношении него все же пробива-
ется на склоне жизни: «Но где находится вечный геометр? В одном месте
или повсюду, не занимая пространства? Я ничего не знаю об этом. Устроил
ли он мир из своей субстанции? Я ничего не знаю об этом. Является ли не-
определенным, не характеризуемым ни количеством, ни качеством? Я ни-
чего не знаю об этом».
Резко критикуя клерикализм, различного рода злоупотребления церк-
ви, Вольтер вместе с тем признавал необходимость веры в Бога как пер-
водвигателя Вселенной. Конечную причину движения сущего, мышление
и душевные явления Вольтер считал проявлением божественной силы.
В этом он испытывал неотразимую силу влияния учения Ньютона. Вольтер
не допускал самой возможности существования общества вне веры в Бога
и категорически возражал против идеи Бейля относительно общества, со-
стоящего только из атеистов. По словам Вольтера, «это было бы просто
страшно!» «Если бы не было идеи о Боге, ее бы следовало измыслить; но
она начертана перед нами во всей природе!»
В «Назидательных проповедях», а также в философских повестях не-
однократно встречается и аргумент «полезности», то есть такое пред-
ставление о Боге, при котором он выступает в качестве социального и
нравственного регулирующего принципа. В этом смысле вера в него ока-
зывается необходимой, поскольку только она, по мысли Вольтера, способ-
на удержать человеческий род от саморазрушения и взаимного истребле-
ния: «Принципы эти необходимы для сохранения людского рода. Лишите
людей представления о карающем и вознаграждающем Боге — и вот Сулла
и Марий с наслажденьем купаются в крови своих сограждан; Август, Ан-
тоний и Лепид превосходят в жестокости Суллу, Нерон хладнокровно от-
дает приказ об убийстве собственной матери».
Во имя права человека на счастье, которое коренится в разумном эго-
изме, он отрицал также средневековый церковно-монашеский аскетизм,
соглашаясь с английским поэтом А. Поупом: «Whatever is, is right» («Все,
что есть, хорошо»).
— Эгоистический ген! Докинз, оказывается, не был оригинален в плане
его предопределения.
— Конечно, но о Докинзе потом.
Вольтер был оригинален и в плане философско-социальных вопросов.
Он сторонник неравенства. Общество должно делиться на «образован-
ных и богатых» и на тех, кто, «ничего не имея», «обязан на них работать»
или их «забавлять». Трудящимся поэтому незачем давать образование:
«если народ начнет рассуждать, все погибло» (из писем Вольтера). Печатая
«Завещание Жана Мелье», Вольтер выкинул всю его острую критику част-
ной собственности, считая ее «возмутительной». «Если бы бога не суще-
ствовало, его надо было бы придумать, иначе как бы богатые могли защи-
щать свои богатства от бедных?» — писал Вольтер.
Этим объясняется и отрицательное отношение Вольтера к Руссо, счи-
тавшего причиной неравенства частную собственность, хотя нельзя от-
вергать также личностный фактор — ревнивую конкуренцию двух главных
представителей просветительской идеологии, переросшую в открытую
вражду между «женевским гражданином» и «фернейским отшельником».
Вот отрывок из письма Руссо, которое привело к окончательному разрыву
их отношений:
«Я вас не люблю. Вы нанесли мне обиды, которые были мне особен-
но чувствительны — мне, вашему ученику и поклоннику. Женева дала вам
убежище, а вы за это погубили ее. Вы
