В десять часов утра раздался нежданный телефонный звонок. «Опять ошиблись номером!», – раздражённо подумала Анастасия Константиновна и тихонько пошла в гостиную, где телефон звонил всё настойчивее и настойчивее. Она терялась в догадках: «Кто же так усердно названивает?» Взрослые дети, живущие отдельно, были на работе, а с подружками-соседками она созванивалась после обеда.
Подняв трубку, Анастасия услышала приятный мужской баритон с иностранным акцентом:
– Алло! Здравствуйте, куда я попал? Это квартира?
– Да.
– Мне нужна Анастасия Константиновна Карасёва.
– Я вас слушаю.
– Ещё раз здравствуйте. Наконец-то я вас нашёл, с большим трудом узнал ваш номер. Пожалуйста, не вешайте трубку! Мы уже встречались, но тогда вы не знали моего имени. Меня зовут Гюнтер Вербер, я из Германии. Хотя, скорее всего, вы даже не помните меня.
Среди знакомых Анастасии не было немцев, как и иностранцев вообще, и она вежливо ответила:
– Боюсь, вы ошиблись номером. У меня нет друзей за рубежом.
– Мы не знакомы. Я только недавно узнал ваше имя. Во время войны мы были врагами и встретились во время боёв в Воронеже. Вы были санитаркой и случайно наткнулись на раненого русского разведчика с пленным немецким танкистом. Вы дотащили меня до своих позиций и спасли мою жизнь. Знаю, тяжело возвращаться в то страшное время, но, прошу, вспомните меня.
По телу Анастасии пробежала лёгкая дрожь. Какое-то время, держа в руке трубку телефона, она стояла молча. Слова незнакомца вернули её на несколько десятилетий назад, в годы Великой Отечественной войны. Когда пожилая женщина наконец-то пришла в себя, она смогла лишь тихо вымолвить:
– Да, помню.
– Я уже несколько дней в России: привёз внучку, чтобы показать ей вашу страну. Сейчас мы в Москве, я могу с вами встретиться?
– Гюнтер, я плохо хожу и не могу выехать в город.
– Не волнуйтесь, скажите домашний адрес, и я сам к вам заеду…
После разговора Анастасии стало не по себе. Чтобы успокоиться, она налила кружку горячего чая с бергамотом и села за кухонный стол. Неожиданный телефонный звонок воскресил в памяти молодость и события тех страшных дней. Внезапно нахлынувшие воспоминания вернули её в осенние дни 1942-го года. Она вспомнила ожесточённые бои на улицах Воронежа, что проходили на Чижовском плацдарме.
***
Прошу прощения за отступление от повествовательной части рассказа, но для полной картины необходимо кратко обрисовать ситуацию, которая сложилась на момент описываемых событий.
В конце июня 1942-го года, во время отступления советских войск после провала майского наступления на Харьков, противник нанёс мощный удар на стыке Юго-Западного и Брянского фронтов. Армейская часть группы «Юг» силами немецкой 2-й и 4-й танковой армий при участии 2-й венгерской армии и частей 8-й итальянской армии под командованием фон Вейхса, начала наступательную операцию на Воронеж под кодовым названием «Блау», переименованную позднее в «Брауншвейг», которая стала одной из основных целей летне-осенней компании вермахта на Восточном фронте. Этот город должен был стать точкой поворота германских соединений на юг и главной базой, с помощью которой предполагалось обеспечить фланговое прикрытие действий военной компании 1942-го года на Сталинград с последующим продвижением на Кавказ. С первых дней наступления немецкой группировке сопутствовал успех, и к середине августа ей удалось выбить советские части из правобережной части Воронежа.
Части Воронежского фронта с большим трудом закрепились на правом берегу реки Воронеж на Чижовском плацдарме, прозванном солдатами сражающихся сторон «долиной смерти». Она простиралась от правобережья и поднималась на береговые холмы южной части города. От центра Воронежа через Чижовку протянулась главная полоса обороны гитлеровцев с множеством узлов сопротивления противника. Под огневые точки фашисты приспособили подвалы, погреба, фундаменты разрушенных домов и все оставшиеся в целости каменные постройки. Начиная с августа 1942-го по 25-е января 1943-го года в этом районе города шли ожесточённые уличные бои, незаслуженно забытые историей. По своей ярости и интенсивности схватки на улицах Воронежа ничем не отличались от тех, что шли в Сталинграде. Точное число потерь в борьбе за Чижовский плацдарм не удаётся выяснить до сих пор. Воронеж был вторым городом за время Великой Отечественной войны, в котором больше полугода проходили тяжёлые городские бои и третьим, после Ленинграда и Севастополя, по длительности нахождения на линии фронта.
***
Настя Карасёва, окончившая в 1942-м году школу, видела всё своими глазами, а не слышала от других, как это было прежде. Как только она закончила медицинские курсы, её направили санитаркой на Воронежский фронт в действующие части РККА*. К тому времени занятая противником часть Воронежа превратилась в хорошо укреплённую линию соприкосновения с подразделениями Красной армии. Наступление ударной группировки советской 40-й армии, начатое в ночь на двенадцатое августа, завершилось в конце сентября. Занятый красноармейцами участок Чижовского плацдарма был расширен и углублён, и после значительных потерь стороны перешли к жёсткой обороне. Атаки за улучшение позиций продолжались днём и ночью. После того, как наши подразделения закрепились на занятом рубеже, Настя оказалась на правом берегу Воронежа в гуще ожесточённых уличных боёв, в эпицентре сражения за город. Анастасия многого не знала, ей пришлось учиться на ходу: как действовать во время уличного боя, что делать при постоянных контратаках противника. Девушке не раз приходилось брать в руки оружие убитых или раненых бойцов и вести огонь по наступающему врагу.
Очередная атака немецких позиций началась с первыми лучами солнца. Бойцы знали, что делать: после краткой миномётной артподготовки у них было всего лишь несколько минут, чтобы, пригибаясь к земле и используя любое укрытие, в ближнем бою выбить противника из зданий на противоположной стороне улицы. Секунды объятий со смертью и вроде бы вот оно – минутное счастье бойца! Но сначала его нужно взять, и затем удержать! Во что бы то ни стало!
Но не тут-то было... Пара решительных бросков в сторону зданий, занятых противником, и эта атака захлебнулась под огнём неприятеля так же, как и предыдущая. На свои позиции вернулось на двенадцать человек меньше, чем уходило в бой. Обстановку осложняло ещё одно обстоятельство: пока продумывался новый ход, противник менял места расположений пулемётных гнёзд, и немецкие снайперы также «ломали» свои позиции. С каждым часом у батареи 82-миллиметровых батальонных миномётов становилось всё меньше и меньше боеприпасов. Если за это утро батальон в составе двух «тощих» по численности стрелковых рот не закрепится на противоположной стороне улицы, то всё, что они делали и ради чего бились, будет зря! С этого участка противник в любой момент сможет нанести контрудар и, в случае успеха, вести с новых позиций постоянный артобстрел переправы на Чижовский плацдарм.
***
На вернувшихся в засыпанные щебнем руины было больно смотреть. Провалившаяся атака показала, что все подходы к заветным домам на той стороне улицы намертво перекрыты.
– Разрешите обратиться? – спросила Настя лейтенанта, который был старше её всего лишь на год или два.
После неудачной утренней вылазки офицер, судя по его растерянному взгляду, не знал, что делать. Стоя у разлома в стене, старшой, снайпер и корректировщик огня миномётчиков долго смотрели на противоположную сторону улицы и пытались определить расположение внезапно открывшихся огневых точек противника.
– Твоих раненых я уже отправил в тыл… – ответил офицер, напряжённо глядя в щель стены разбитого здания.
Как только он это произнёс, над его головой просвистела пуля немецкого снайпера и со звонким стуком ударилась о кирпичную стену за спиной.
– Черти! – выругался лейтенант и, пригнув голову, переспросил: «Что у тебя?»
– Разрешите проверить, вдруг там остались раненые. Позиции я хорошо знаю. Если ребята прикроют, я смогу их вытащить.
Офицер посмотрел на неё с нескрываемым уважением.
– Хорошо, обожди несколько минут. Солнце поднимется выше, начнёт бить немцу в глаза, глядишь, у тебя и получится. Семён Павлович, – обратился он к пожилому бойцу, – прикроешь сестрёнку.
– Конечно, дочка, прикрою, – спокойно ответил бывший охотник-сибиряк, поглаживая свою снайперскую винтовку.
Глядя сквозь щель в сторону немецких позиций, Настя быстро проложила в голове маршрут, по которому предстоит проползти. В этом деле советами помог Семён Павлович, который тоже ждал момента, когда солнце начнёт слепить противника. Страха не было. Настя знала, что вражеский снайпер не станет тратить на неё пулю, раскрывая выстрелом своё местонахождение. Впрочем, на той стороне было достаточно и других стволов, смотрящих в её сторону.
Как только солнечные лучи заиграли на противоположной стороне улицы, Настя, твёрдо решив отыскать раненых, мышью проскользнула в щель разбитой стены и поползла в сторону вражеских позиций. Прижимаясь к земле, она чувствовала, как снайперы противника с удивлением разглядывают её в оптический прицел, но рокового выстрела не следовало. Дело было не в том, что врага слепило восходящее солнце или в медицинской сумке девушки, на которой виднелся красный крест – он никогда не мешал фашистам открывать огонь по медработникам. Вражеские стрелки не хотели раскрывать своё месторасположение. Несколько раз раздавались короткие очереди немецкого пулемёта. Несмотря на слепящее солнце, вражеские пулемётчики с пристрелянных позиций метко били по едва заметному движению, и рядом с санитаркой поднимались пылевые фонтанчики от попаданий предназначавшихся ей пуль. Настя замирала на месте и лежала, не подавая признаков жизни. В то же время со стороны наших позиций звучали выстрелы из снайперской винтовки Семён Павловича, прикрывавшего девушку. Слившись в эти минуты с холодной землёй, Настя старательно вслушивалась в краткую тишину, что возникала между короткими перестрелками.
Но все старания оказались тщетны: не было слышно ни стонов, ни криков раненых. Скорее всего, среди тех, кто после утренней атаки остался лежать посреди улицы, живых не осталось. В пятнадцати метрах от Насти стоял подбитый лёгкий танк Т-40. Под его корпусом мог сидеть вражеский пулемётчик или снайпер, но, прикрываясь неподвижной машиной, как укрытием, там могли быть и раненые бойцы. Опыт и чутьё, появившиеся за время городских боёв, не подвели. Она ещё раз посмотрела в сторону навечно замершей железной махины и заметила слабое движение. Кто-то махал ей рукой!
Настя преодолела опасные метры и доползла до стоявшего боком танка, корпус которого дал укрытие от немецких стрелков. Взору предстал незнакомый солдат в серой телогрейке. Он прислонился спиной к гусеничным каткам подбитой машины и с надрывом и хрипом тяжело дышал. Судя по ватнику и автомату ППШ в его руке, боец был не из их батальона, скорее всего, он
