нагнувшись к ней поближе произнес…
- … а хотите на теплом сене поспать, девушка… - несколько секунд сонное пространство размером в половину человеческой руки молчало. Оно было заполнено только биением сердца Ивана, которое тот слышал громко и четко, как будто держал свое сердце в руках. Девушка повернула голову в сторону Ваньки. Смотря на него удивленно, но с интересом…
- Ты чего дурак? … Мальчик, иди, спи… - и демонстративно повернулась от Ивана на ту же сторону.
Иван стоял полусогнувшись, и никак не знал, куда ему идти, как стоять и надо ли, что говорить…
Ваня работал метрах в пятидесяти от очаровательной незнакомки из утренней росы и горячего ветра. Они иногда пересекались взглядами, тут же стараясь прервать эту встречу. Но встречи становились чаще, а длительность встреч короче. В конце концов, молодые люди улыбнулись друг другу, взгляды их задержались, сердца забились в унисон. Все вокруг Ивана превратилось в праздник. Кучевые облака на небе заиграли другими красками и выстроились в молочный хоровод. Пчелы, птицы запели любовные песни, прячась за солнечными лучами и зовя за собой в хоровод облачных чувств…
Бригады обедали в разной очереди. Незнакомка ушла обедать раньше со своей бригадой, в то время как бригада Ивана должна была работать еще целых пол часа. Накормить такое количество людей в одно время было невозможно, и все работники были разделены на несколько очередей. На отдых давали два часа. Когда Ваня прибежал на кухню, девчонки из утренней росы в импровизированной столовой уже не было. Парень поел на скорую руку и побежал к риге в надежде отыскать там неуловимое видение. Он нашел ее почти сразу, но девочка уже спала нежным глубоким сном «спящей красавицы». Ваня присел рядом.
Мальчишка растеряно, с опаской рассматривал милые черты, становящиеся все более и более близкими. Мальчишка быстро и глубоко погружался в состояние влюбленности, а может быть и настоящей первой любви.
- Не мешай парень, пусть поспит, она же устала. Не нажила она еще сил на такую работу. – негромко отвлек внимание Ивана на себя не молодой усатый мужчина. – а ты сам то с какого цеха, или ты с ФЗУ, уж больно молод я погляжу.
Иван почувствовал, что ему нечего ответить на прямой вопрос, ведь он не от куда, он не работает на заводе, не учится в ФЗУ, а школа его далека и скорее всего никто не знает где находится Ошейкино. Грани лица его бросились в красное и загорелись.
- Я-а-а со стороны привлечен… Доброволец я. – не уверенно произнес парень, поднялся и пошел в сторону.
Ване казалось, что до угла риги он шел целую вечность. Ваня сел на землю, уперся локтями в колени и закрыл ладонями уши, пальцами скреб в волосах, как будто мысли мешали его прическе. Глубокие не произвольные вздохи успокаивали волнение, рвущееся из его груди.
Во взглядах и переживаниях прошла вторая половина дня. Усатый мужчина что-то спрашивал у милой девушки, показывая взглядом и рукой на Ивана, та улыбалась и пожимала плечами. Ее подружки тоже начали подтрунивать над ней, переводя брови на незнакомца. Она краснела и отталкивала их, отодвигая руками в их сторону воздух. От всего этого у парня щемило в груди и от чувств, и от обиды, но что надо сделать Ваня не знал. Вечером, после ужина он забрался к себе в гнездо и больше с него не слезал до самого подъема.
Чувства не отпускали парня, было понятно, что все уже понимают его привязанность к девочке, с которой он даже не сумел познакомиться. И молодые и не молодые люди смотрели на него с иронией, но не с осуждением, понимая, как зацепило Ивана. А плотная женщина из его бригады с добрым лицом с которой еще в первый день познакомился Ваня, в конце концов, подошла к пацану и сказала:
- Ванечка, ее Полина зовут, она в лаборатории работает. Не смущайся парень, она очень хорошая девочка.
Имя Полина стало как музыка звучать в голове у Широкова. Но познакомиться с ней он так и не решился и в это утро. Когда им объявили обед Иван не пошел в столовую, он побежал к риге в надежде найти не уснувшую Полину. Парень долго искал девушку своих грез, но так и не сумел ее отыскать. В конце концов Ваня увидел того усатого мужчину, который вчера заговорил с ним, когда Ваня присел рядом со спящей красавицей.
- Здравствуйте… - произнес не громко Иван, подойдя к усатому мужику.
- Здорово, коль не шутишь. – Посмотрел на него знакомец. – Меня Иван Петрович зовут, ну а тебя, молодой да ранний… - не сводил с Ивана взгляда Петрович.
Иван обрадовался, что мужчина пошел на разговор с ним. Тоже присел неподалеку.
- Меня? Иван… - Иван Иванович… ой Иван.
- Будем знакомы Иван Иванович. – С ухмылкой произнес Усатый собеседник.
С минуту сидели молча.
- Я так думаю Иван, тебе Полина нужна.
- …Вообще – да… - не уверенно подтвердил Иван.
- Горе у нее…
Иван испуганно посмотрел на Петровича.
- Похоронка пришла. Погиб мой давний друг… – ее отец. Она на попутной машине домой поехала. Отпустили ее до понедельника. Мать там убивается. Так что, вот так, – он замолчал. Вытащил курево… Вытащил спички… Смял мундштук папиросы. Неспешно и глубоко закурил.
Иван сидел очумевший. Впервые так близко к нему подошла смерть. Подошла смерть человека на войне. Когда, два года назад, умер отец, ему было тринадцать, он не ощущал такого глубокого потрясения, как от этой новости о смерти не известного, но уже такого близкого, ему человека. «А ведь Леха и Егор то, поди, уже на войне…» - как огромная заноза промелькнула в голове Ваньки страшная мысль, которая посещала его и раньше. Но она не была страшной. Эта мысль вызывала зависть, уважение к братьям, сожаление, что он еще не дорос до почетной возможности защищать Родину… Теперь ему стало холодно, смерть оказалась совсем рядом, и тут же сменилась вопросом об противотанковых рвах, которые они копали. Кому они здесь нужны под Москвой, или через пару месяцев их начнем копать под Рязанью и Горьким. Вопрос был – ответа не было.
Через два дня, приблизительно к пяти вечера, земляные работы на этом участке подошли к концу. Противотанковые рвы в полный профиль были готовы на три с половиной километра по фронту. Одно из направлений возможного танкового удара под Вязьмой было перекрыто, и сотни людей опять поехали в Москву. Иван всю дорогу спал. Он вообще заметил, что если он не работал, то сразу спал. В любой позе, в любом положении его сразу настигал сон. Парень никому не жаловался на постоянную усталость. А, в общем то, все его жалели, он был самый молодой, ему было всего 16 лет (он всегда прибавлял себе год, при каждом разговоре). Домой, в пустое общежитие, пришел уже поздно. Ничего не покушав снял обувь верхнюю одежду и упал на кровать, которую девчата поставили специально для него, за импровизированную ширму из простыней. Отъезд на новый рубеж был назначен на послезавтра. Теперь спать…, спать…, спать…
Поздно ночью домой пришла Зина. Богатырский храп за ширмой сразу объяснял присутствие Ивана, и вызывал у Зинаиды улыбку и радость. Она села на табуретку возле его кровати и несколько минут внимательно рассматривала его юношеские и такие родные черты.
В понедельник Иван пришел на пункт сбора, к дому культуры «Шарикоподшипника», заранее. Никто не гнал его приходить почти за час до отправления. Но его желание, увидеть и поговорить с Полиной, было бесконечно велико. В разных фразах, разными словами, в разных интонациях Иван выстраивал разговор с милой девушкой. Даже Зинаида, сумевшая провести с ним половину вчерашнего дня, заметила, насколько он оторван от мира и романтичен, но делиться с Зиной он не стал. Не знакомы были Ивану эти чувства, и он боялся их расплескать в улыбках других людей, пусть даже самых близких.
По-настоящему люди начали собираться на земляные работы приблизительно за пол часа до отправления. Полина подошла вместе с усатым Петровичем. Не вынимая из уголка губ папироску, Петрович кивком головы поздоровался с Иваном. Иван то же кивнул и слегка поднял руку. Полина отошла от Петровича к своим подружкам, девчата тут же перестали ворковать и улыбаться, постояла в их кругу какое-то время и отошла обратно к Петровичу, скорее всего, чтобы их не смущать. Собирающиеся мужчины и женщины подходили к Полине и Петровичу и соболезновали юной девушке. Казалось, что ее знали, чуть ли не все. А Иван к ней так и не подошел, так и не смог справиться со своим мальчишеским страхом перед своей первой любовью.
Машина, как и прежде, бежала по Минскому шоссе. День был хмурый и встречный ветер не ласкал Ивановы кудри, а хлестал его по щекам, изредка поливая мелкими холодными каплями голый Иванов лоб. Полина ехала в другой машине, она как привязанная ни на шаг не отходила от дяди Ивана. В этот раз было заметно меньше мужчин. Официально об этом не говорилось, но негласно на устах крутились разговоры об эвакуации завода, куда и забрали мужчин специалистов.
Когда съехали с шоссейной дороги, машины то и дело начали застревать в дождевой грязи проселка. И так на половину бабьим плечом доехали до требуемого места. Ваньку с ног до головы забрызгало грязью. Приняв активное участие в освобождении машин от проселочных ловушек Иван, наверно по своей неопытности, выбирал пару раз как роз то место, где грязь летела пуще всего, у крайнего борта машины, толкая в задний борт. Когда колесо буксовало, все ошметки земли, и грязная жижа, были его. Мокрый, озябший, грязный от ботинок до лба парень сел на подножку автомобиля, когда тот остановился, и с него слезли люди. Люди уже разошлись кто на сборный пункт, ну а кому и по нужде, а Иван сидел на подножке машины и устало рассматривал свои грязные, мокрые ботинки.
- Пойдем сынок, замерз как цуцик что ли. Ой, а грязнущий… – положив ему на плечо руку, сказал Иван Петрович - Ваня поднял на него глаза, папироска привычно дымилась в уголке его губ.
Они медленно пошли к сборному пункту.
- Дядя Вань, а где Полина? – тихо спросил Иван, оглядевшись по сторонам.
- Сейчас придет. Всему свое время. – Шли совсем медленно, как будто кого-то дожидались. – Не плохой ты парнишка Вань-ша. Где работаешь-то, или учишься.
«Что же отвечать то» - мучительно терзался Иван: «…Все равно врать не умею… Лучше правды ничего, все равно нет…»
- …Да я к сестре приехал из деревни, она хотела меня с собой на укрепления возить, а ее на работу в Москве, чуть ли не силком оставили. Вот я один и остался… не работаю я нигде.
На лице Ивана Петровича появилось брезгливое изумление. Несколько секунд он молчал, потягивая папироску.
- А сестра то, кто?
- Зина?.. Зина – студентка медицинского института, ее в больницу забрали. Раненых с фронта много везут. В больницах медиков не хватает.
Иван Петрович оглянулся.
- Ну чего, сынок, в цех ко мне пойдешь… учеником?
Иван опешил, так ли он услышал, что сказал Петрович. Его ли ушам это было адресовано…
- …Иван Петрович. Да я…, да я в лепешку разобьюсь…
Петрович молчал.
- Иван Петрович, а когда на
