семьи червонцев да билетов сотенных, на первое время хватит. А коня выбрал лучшего из отцовского табуна, когда обнаружат бегство, их бричка будет уже далеко — не догнать.
Затухают костры цыганские, меркнут уголья в темноте, перемигиваются покрываясь пеплом серым. Прячется тепло в землю от ночной прохлады. Ветер степной взметает золу вместе с искрами и кружит их над цыганским табором. Как звёздочки светятся искры в ночном мраке, но быстро гаснут оторванные от родительского костра. Сгорают огоньки на взлёте потушенные ветром вольным, и ничего не остаётся после них. Ночное небо черно, не светят чергэня – звёзды, темен булыбэн - темно небо. Тучи скрали от земли месяц со звёздами, скрыли от очей людских в эту ночь хороводы звёздные, скрыли млечный путь от глаз влюблённых. Разошлись ромалы по своим шатрам новых сил набраться для нового трудного дня, ибо нелёгок их жизненный путь в этом мире. Лачи рят, ромалэ – спокойной ночи, идушие за солнцем! Солнце первыми лучами пробудит вас для новых испытаний.
Не все в ту ночь спали, не все проклинали грозовые тучи похищающие лунный свет. Нашлись те, кому на руку непогода и кромешная тьма, они вышли из палатки и с великой осторожностью прокрались к реке, где в камышах отыскали спрятанную заранее лодку. Могло показаться, что это были два вора, да только выбор их был не удачен, палатка, откуда они вышли, была бедна.
Рох бросил на дно лодки небольшой узелок, бережно помог Тане устроиться на корме и, опасаясь предательского всплеска, осторожно вытолкал утлое судёнышко из камыша. Какое-то время плыл рядом, держась за борт, а когда от берега удалились на безопасное расстояние, влез к девушке и взялся за вёсла. Молча и сосредоточено вывел свой челн на середину реки.
Вода за бортом черна, как и всё вокруг, и калы мысли гаджо – черны мысли его, хоть ликом светел. Коварный план вызрел в озлобленном сердце. Душа будто от сатаны мстительна и жестока. Опустил он вёсла и воззрился сквозь тьму в Танино лицо. Лачи-чай* вздрогнула от его взгляда, хотя и не видно было устремлённых на неё диких от страсти глаз. Она сердцем почувствовала беду, беду откуда не ждала, не ведала. Нечестивец подсел к ней и пытался прижать к себе, поцеловать.
— Мэ тут камам! Я люблю тебя! Слышишь! Прошу останься со мной, умоляю. Согласился на этот сговор с одной лишь целью, уехать вместе куда ты захочешь. Всё для тебя сделаю, на всё готов! только не уходи с другим! — прохрипел он осипшим голосом в её лицо, — Люблю тебя! Никому не отдам!
Таня, вырываясь била его по плечам, по лицу.
— Отачь мандэр! Отачь! Мэ тут накамав! — кричала она — Отстань от меня! Я принадлежу рому, одного его люблю! А тебя не люблю, не люблю! Пусть раклы* тебя любит! Злыдня*, ненавижу тебя!
— Хотя бы один поцелуй, на прощание … — сверкнул глазами Рох.
— Будь ты проклят, гаджо! Будь ты проклят! Тэ скарин ман дэвэл! — Чтоб тебя Бог покарал! — Цыганка встала, готовая броситься в воду.
Рох ожидал таких слов и действий, поэтому не удивился, а выхватил из-за пояса нож;
— Если в сердце твоём ко мне нет любви, если сохнут губы твои без его поцелуев, тогда получи в свою грудь последний поцелуй, поцелуй моего ножа, — и ударил сестру.
— О, Масхари, сыр дукхано … —только и вымолвила чайори — О, Матерь божья, как больно … Прощай, Янко …
Клинок прежде чем проникнуть в грудь рассёк монисто и на дно лодки посыпались серебряные монеты. В это мгновение выглянул молодой месяц и с небес пролился лунный дождь, устилая водную гладь серебром и жемчугами. Тихо, без всплеска опустил гаджо тело на последнее ложе выстланное серебром, молодую цыганку. Приняла река тело лачи-чай. Приняла и сомкнулась над чернобровым челом. Несколько кругов друг за другом разошлись по воде, напоминая серебрянные кольца которым не суждено было соединить любящие сердца.
Долго стоял Рох глядя на черную воду, как бы прислушиваясь к своей совести, ждал от неё ответа. Но молчала совесть. Молчала от того что душа его была мертва — не было в ней жизни, не было в ней Бога. Будь душа живой разве смогла бы допустить подобное, вынесла такой удар, а раз смолчала значит, нет в ней жизни, покинул её Бог. Очнувшись он собрал со дна просыпанные монетки и чтобы вырвать из себя последние остатки сомнений, зашвырнул их далеко-далеко от себя. Сердце не защемило, не забилось перебоями, его будто бы вообще не было. Словно в груди гробовой камень застыл.
Янко ждал у рощи свою ненаглядную, напрягая в темноте зрение и слух. Стреноженный вороной конь мирно пасся на поляне возле берёз. Ничто не нарушало тишину. Месяц выглянул из-за туч, украдкой оглядел свои владения и поспешил укутаться одеялом сотканным из рваных облаков. Где-то далеко заиграла зарница и вскоре послышались отдалённые звуки приближающийся грозы.
Чуткие уши лошади учуяли посторонние звуки, навострились, голова приподнялась обернувшись на звук. Хозяин, доверяя животному, тоже прислушался. Наконец-то мучительным ожиданиям пришел конец.
Ступая тихо, как кошка, из мрака вышел Рох.
—Где Таня? Почему ты один! Отвечай! — нетерпеливо выкрикнул Янко, хватая того за плечо. — Неужели она отказалась?!
— Она почувствовала дурноту и пожелала остаться у воды. Она ждёт тебя — там, на берегу. Надо ехать, скорее, пока не разразилась гроза.
— Дурноту? Отчего? Что с ней?
— Тебе лучше знать, — сквозь зубы процедил слова Рох, сверкая дикими от ненависти глазами.
— Запрягай коня, я укажу место, где она. — И уже в возбуждении прикрикнул на цыгана — Поторапливайся!
Рох сам взялся править и через несколько минут они были на месте.
— Ступай за мной,— в интонации слышался приказ цыгану.
Запах реки кружит голову, прохлада одёргивает плечи, тихий плеск волны ласкает слух. Вот и лодка уткнувшаяся носом в песок.
— Где же Таня? — с тревогой вопросил чаворо.
— Смотри внимательней. — стараясь смягчить голос пробормотал гаджо. Его рука легла на пояс.
Янко наклонился, пытаясь разглядеть что в лодке, и в этот момент, холодный блеск безжалостного лезвия, лизнув темноту, ударил под лопатку. Лицо губителя исказилось дьявольской улыбкой и взгляд его прожог тело поверженного соперника. Никакая тьма не могла скрыть от его глаз мучительную смерть жертвы. Он торжествовал, он смог отомстить, он омыл свою честь чужой кровью.
Лодка попала в стремнину и её понесло. Перевалив тяжелое тело Янко за борт, гаджо взялся за вёсла и вступил в единоборство со стихией. Небеса разверзлись и потоки воды ринулись на землю слившись воедино с рекой. Стремнина забурлила, закрутилась в водоворотах. Деревянное судёнышко вертело как щепку, кидало в разные стороны грозясь перевернуть. Молнии били в берега освещая поднявшиеся волны. Казалось небеса решили покарать нечестивца. А Рох, прокусив до крови губы, крепко сжав в руках вёсла отчаянно выгребал из гиблого места. Он никогда не молился и сейчас не желал выпрашивать ни у кого прощения и помощи. Даже в эту минуту сердце его не дрогнуло и жилы тела превратились в камень. Не чувствовал ни страха, ни усталости поэтому благополучно достиг берега. Сбрасывая весла в воду заметил под лавкой что-то блеснуло, протянул руку и поднял серебряную монетку от Таниного монисто которая закатилась в щель. Покрутил пальцами и уронил обратно на дно. Ставшую ненужной лодку оттолкнул от берега в разгулявшуюся пучину и, отвернувшись, побрёл искать коня и бричку. Но отойдя шагов двадцать обернулся. При блеске молнии сквозь струи дождя, увидал лодку уносимую течением, а в ней светящийся Танин силуэт и вдруг не раздумывая бросился обратно. Бушующая река не остановила Роха. Брызгами, пеной окатила волна, когда кинулся он вдогонку. Настиг, взобрался и тут только понял всю иронию судьбы. На дне лишь лежала и светилась серебряная денежка. Разорвав рубаху и свернув её жгутом, вложил в него находку. Обвязался за место кушака и вновь кинулся в волны.
Видно не дорога жизнь проклятой душе, отвергнутому сердцу в котором нет ни веры, ни надежды, ни жалости даже к себе. Вот он и бросает вызов стихии, испытывая судьбу, сетуя на горькую судьбину. А может не пришло время предстать перед судом божьим? что-то он всё-таки вынес, не только завёрнутое в поясе, но и в сердце, от того и вышел из реки невредимым.
Вскочил гаджо в бричку цыганскую, поднял к небу под струи дождя лицо, и в отчаянии выкрикнув слова из цыганской песни:
— Грай кало, да ту улыджа миро шэр … — Конь черный, да унеси ж ты мою голову, — хлестнул коня кнутом, что есть силы. Бричка рванула с места, увлекая несчастного во тьму новых грехов…
Барэлла смолкла. Рука, с потухшей трубкой, обессилив опустилась на колено и застыла. Минута, другая прошли в тишине и, как бы набравшись сил, цыганка вымолвила ещё слова:
— Прошли годы, как кони пронеслись они по степи, поднимая облака пыли и пыль тех событий разметало ветром во все стороны. Всё смешалось. Родились слухи будто сам государь войдя в почтенный возраст и оставшись без наследника искал своего сына рождённого крестьянкой вот по такому перстню. Правда ли это или выдумка мне не ведомо, но сказки цыганские готова всю ночь рассказывать.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
* гОжо чайори (цыган.)- красивая девушка.
* чавори – парни.
* днище – расстояние в один день пути.
* заутро – рано утром.
* Гаджо – не цыган.
* Чакиро - девочка
* Лачи-чай – невинная, целомудренная девушка.
* ракло, раклы – русский парень, девушка.
* злыдня – злой человек.
