то, что искали так долго, - закончил разбойник и выхватив кинжал, перерезал петлю.
Освобождённый караванщик отдышался. Ему дали немного воды.
Вот оно, чудо. Он будет жить ещё; по крайней мере, до тех пор, пока они не придут к вождю – один из кочевых посёлков из двух десятков шатров расположился где-то на юге.
- Вы убьете меня, когда узнаете местоположение Города? – спросил он у разбойника, который вытащил его из петли.
- Это будет решать вождь, - ответили ему.
- А мальчишка?
- Он молод. Быть ему рабом, если на то будет воля вождя.
Теперь караванщика и его помощника вдоволь кормили и поили. Но он всё так же связанный ехал на верблюде и ждал, когда его приведут к вождю и обман раскроется.
Кочевники давно изучили всю пустыню в поисках своего утраченного древнего города и составили карты, которые хранились у вождей этого сумрачного народа. Он уже подумывал указать им место на самом юге пустыни, и обеспечить себе ещё несколько месяцев жизни.
А потом грянула буря. Это оказывалось настоящим бедствием для караванщика во время его вольных походов, но теперь всё было иначе.
С запада задул ветер. Он быстро усиливался, превращаясь в дикий пустынный ураган. Небо потемнело от туч пыли и песка. А потом буря налетела на отряд. Для сил природы две дюжины людей с их верблюдами и лошадями были крохотной пылинкой, которую они с остервенением забрасывали тоннами песка и рвали ужасающими порывами ветра. Тёмные вихри принимали то образы диковинных змей, то танцующих воронок, уходивших чашами в необозримое небо; то вдруг расползались на отдельные переливающиеся пятнышки.
Кочевники остановились, спешились. Стащили с верблюда караванщика. Потом встали рядом с животными, закрыв рты полотном плащей. Ветер сбивал людей с ног, разрывал лёгкие, вмиг забивал рот скрипучим песком.
Мужчина видел сквозь неплотно сомкнутые ресницы ужасную бурю и угасающих в ней кочевников и верблюдов. А потом побежал прочь от своих врагов, не разбирая пути.
Он бежал, пока не кончились силы и дыхание. А после этого упал на песок, отплёвываясь и кашляя, свернулся клубком. Руки его всё также туго стягивали путы.
Караванщику посчастливилось упасть на склоне дюны. Будь он на вершине, его сбило бы вниз и затянуло в толщу рыхлой пустынной пыли. Тем не менее ему повезло. Его почти с головой засыпало песком, но он остался жив. Буря стихла так же быстро, как началась. Пыль мало-помалу оседала. Лишь отдельные порывы ветра, не наигравшиеся с пустыней, всё ещё поднимали шквалы песка рядом.
Выбравшись и отряхнувшись, он шёл прочь, как ему казалось, от своих поработителей. Потом стало видно солнце и он повернул на запад. Если кочевники выжили, то они должны были идти на юг. Вряд ли разбойники искали бы его. Буря замела все следы и они решили бы, вероятно, что он сгинул под песчаными волнами.
Караванщик шёл до самой ночи. За это время он успел перегрызть верёвки на руках и освободился. Жажда снова вернулась. А он был в самом сердце могучей пустыни.
Мужчина прилёг. Светлая луна вышла из-за серых дюн и серебрила песок на их гребнях.
Какое-то маленькое животное, крадучись и принюхиваясь, бродило поблизости. Караванщик поднял голову – с расстояния десяти метров на него глядела миниатюрная пустынная лиса – фенек. Он не шевелился.
«Вот бы её поймать, - вздохнул про себя мужчина. – Тогда бы голод и жажда на время отступили».
Лиса величиной с кошку глядела на него трогательными чёрными глазами-бусинками. У неё были огромные, с полголовы, чуткие уши и рыжевато-кремовая шерсть.
Резко вскочив, караванщик погнался за лисичкой. Куда ему. Она проворно отбежала прочь, а потом оглянулась, словно посмеиваясь над ним. Он снова побежал к ней. Тогда фенек длинными прыжками преодолел ребристый гребень дюны и исчез за ней. Когда туда взобрался караванщик, лисы нигде не было. Где-то поблизости она закопалась в песок, но ночью он не смог бы разглядеть это место. А следов животное почти не оставляло.
Оставив бесплодные попытки поймать лису, мужчина лёг на песок и вскоре забылся сном. Он знал, что умрёт. Но это будет не сегодня, и не завтра. Ему стало интересно, сколько он протянет в глубине пустыни без воды и еды. Как можно дольше.
На следующий день дорогу мужчине перешёл огромный скорпион, угольно-чёрный, с зазубренным жалом на конце извивающегося хвоста. Существо было размером с его руку.
Стоило схватить его за хвост, и мучения прекратились бы. Но надежда любит возвращаться к человеку, которого неблагодарно покинула. К тому же караванщик вспомнил, что обещал себе прожить подольше.
В эту ночь он уже не спал. Невыносимая жажда жгла его горло. Каждый вдох пустынного горячего воздуха опалял его лёгкие и терзал жаркой болью. Лишь ночной холод принёс некоторое облегчение. По его смутным подсчётам, до ближайшего западного края пустыни было три недели пути на верблюдах. Это полтора месяца пешком. Непосильная задача.
Весь следующий день он плёлся на запад, то поднимаясь на вершины песчаных гор, то спускаясь в глубокие долины, полные зыбучих песков. Ему чудом посчастливилось выбраться из одной такой ловушки, затягивающей в себя человека быстрее северных болот.
На склоне одной из многотысячной армии дюн этой бесконечной пустыни он увидел высокий кактус-цереус. Здесь даже эти стойкие растения были редкостью. Осчастливленный неожиданной находкой, мужчина подобрался к кактусу. Влажная тёрпкая мякоть цереуса всегда радовала его во время долгих походов. Но в те дни у него был с собой нож.
Он бил растение кулаками, исцарапав кожу. Потом непослушными пальцами очистил от колючек небольшую поверхность и впился в неё зубами. Из оцарапанной шеи сочилась кровь. Но караванщик так и не смог добраться до сочной сердцевины. В неистовстве он заколотил по цереусу ногами в кожаных сапогах, но растение даже не шевельнулось. Он ещё немного поковырял ногтями жёсткую плоть кактуса, но это ничего не дало. Мужчина развернулся и ушёл. Цереус отстоял свою воду.
Пересохший язык распух и не шевелился. Перед глазами плясали чёрные мушки. Дыхание его стало жарким, как сам здешний раскалённый воздух.
Через город, в котором он жил, протекала река, разделяя кварталы на две части – ремесленный и торговый районы. Караванщик вспоминал, как в детстве с друзьями, такими же бродягами, как и он, частенько играл на её берегу. Помниться, они лепили из песка замки, рыли каналы и играли в царей, за какие-то действия по придуманным правилам отхватывая друг у друга кусок земли, то есть песчаного берега.
Почти круглый год река была мутной и заболоченной, но весной разливалась чистой серебряной лентой. И в ней можно было даже купаться. Течение делало на дне маленькие бороздки, так похожие на поверхность бесконечных пустынных дюн. Ах, если бы и здесь над песчаными рытвинами струилась свежая холодная вода. Но это были лишь дюны и сухой раскалённый песок.
Он шёл, лишь бы идти. Остановись он хоть на миг и присядь, больше ему уже не подняться.
Понемногу он начинал видеть то, что поднимал в своей измученной памяти. А потом шёл к окаймлённой зелёными деревьями прохладной речной излучине, а она отступала назад. И он всё никак не мог её настигнуть. Мужчина пробовал даже бежать, но тогда вода уходила от него ещё быстрее.
И тут сквозь реку его детства, впереди, окружённое невысокими дюнами, проступило иное видение – купы пальм, росшие из травяного ковра, посреди которого блестело озёрко.
Он подходил ближе. Оазис дрожал в горячем мареве, но не исчезал. Караванщик уже наяву представлял себе, как сейчас опуститься на прохладную зелёную траву в тени пальм и опустит разгорячённую голову в живительную воду. Неземное блаженство охватило его, даже прибавило сил.
А когда до зелёной травы оазиса осталось несколько шагов, видение рассыпалось на куски и истаяло, точно ледяное зеркало далёкого севера. Воздух-фокусник позабавился над ним, показав ему кусок нездешних пальмовых рощ, а вместо озера отразил голубое небо.
Караванщик опустился на колени в том месте, где только что был оазис, упал лицом в сухой песок и захохотал безудержным смехом безумца. Потом поднялся, хищно оскалился и показал небу кулак.
- Нет! – прохрипел он. – В последний раз, когда я тебе доверился, ты обманул меня. Больше я тебе не верю!
Чувствуя, как ускользают последние силы, он поплёлся вперёд. Пройдя ещё несколько километров, караванщик взобрался на последнюю дюну. Когда мужчина стремительно сбегал по её склону, ноги его отказали, и он скатился к подножию песчаного холма, да там и остался. Захрипев, караванщик перевернулся на спину и невидящими глазами уставился прямо в горящее закатным пламенем небо. Он дожил до этой ночи. Жить дальше было выше его сил.
Широко раскрытые глаза с опаленными ресницами видели чудные образы.
- Я же говорил, что всё так закончиться, - укоризненно говорил ему приятель из таверны.
Отвечать ему не хотелось.
- Хозяин, я не хочу быть рабом! – плакал мальчишка-помощник, а кочевники вокруг глумились над ним и обзывали.
Он не знал, что ответить мальчику.
- Ты всегда доставлял товары вовремя, - строго сказал купец. – А мои не доставил вообще. И теперь они в руках кочевников. Как я должен оправдываться перед своими заказчиками. Ты об этом подумал, когда отдавал их этим поганцам!
Караванщик застонал и хотел отвернуться, но упрямое лицо купца было повсюду. Он просил, чтобы его оставили в покое и дали спокойно умереть, но никто не слушал. Тени прошедшей жизни плясали вокруг него и уводили за собой в страну, откуда не возвращаются. Ему пришлось закрыть глаза, чтобы побыть здесь ещё немного.
На его лоб упало что-то мокрое, прохладное. Потом на щёку. Потом снова на лоб.
Поднять веки теперь казалось для караванщика сложнее, чем взвалить на плечи верблюда. Но он сделал это. Небо всё было в тёмных тучах. Солнце почти закатилось. Но это была не песчаная буря. Настоящие грозовые облака быстро надвигались с востока сплошным тёмным покровом.
Первые капли падали на песок и серебряными шариками катились по нему. Ливень захлестал вовсю, промочив истрёпанный плащ. Прохлада придала человеку сил. Он поднялся на ноги и стоял, пошатываясь.
Капли дождя падали на его жадно высунутый язык. Гремел гром. Капли превратились в настоящие струи. Он ненасытно глотал воду, бежавшую по его солёному лицу. Нельзя было много пить сразу. Караванщик лёг грудью на мокрый песок и глубоко вдыхал его запах. На горизонте сверкали молнии. Одна ударила в вершину дюны, с которой он скатился.
У него снова появились силы идти. Дождь шёл здесь раз в семь лет и подобное караванщик видел лишь однажды, когда ещё ходил в походы под началом хозяина верблюдов.
Он шёл, выворачивая комья влажного песка. Пустынный ливень кончился очень быстро. Не прошло и часа, как мужчине явилось новое чудо. Повсюду из песка стали прорастать зелёные стебли растений, годами ждавшие дождя в раскалённом песке в виде жестких семян. Склоны дюн были усеяны зелёными, янтарными, розовыми и серыми растениями. Им предстояло жить всего
