Удобно устроившись в машине я проспала до самой Москвы тихо, мирно и что самое главное — без кошмарных сновидений. Ужасов и неприятностей мне хватает и в реальной, земной жизни.
Ранним утром по Московским улицам было очень приятно ехать. Машин практически на них ещё нет, как нет и пешеходов спешащих на работу. Народ отсыпался. Всё таки суббота.. На работу вышли только дворники и уборочно-поливочные машины, освежающие своими водяными струями окружающий пейзаж. А вообще-то если где и можно было жить в стране Советов, так это в Москве. Когда вся страна встала в очередь отоваривать талоны на продукты и на трусы с носками, жители столицы такого дефицита не испытывали; выручали спекулянты, валютные магазин, блат и конечно же снабжение по наивысшей категории. Вся страна работала на Москву. Недаром каждое утро начиналось со слов: «Доброе утро товарищи! Говорит Москва». Как вы понимаете — остальные жители страны работали. Неудивительно, что многие из советских граждан всеми правдами и неправдами так стремились сюда переехать и не просто переехать, но и покорить столицу империи. Не всем это удавалось, а мне вот повезло и я смогла взобраться на вершину власти. Для этого пришлось, правда, продать свою бессмертную душу. Но что значит душа в этом мире, где царят ложь и двойные стандарты, где власть и деньги решают всё в свою пользу?
Увы — ничего.
Как-то я уговорила Михалыча показать мне эту страну через пятьдесят лет. Он долго не соглашался, мотивируя свой отказ тем, что мой мозг может не вынести тех изменений, что там произойдут. Но и тем не менее, после долгих уговоров, он согласился и взял меня с собой в будущие двухтысячные нулевые. То, что я увидела в будущей Москве, повергло меня в шок. Просто невозможно было поверить, что хаотически застраиваемый высотками город — это и есть столица советского государства.
— А советского государства уже нет, — сказал Михалыч, прочитав мои мысли.
— Тогда, что это за страна? — думая, что он меня разыгрывает, идиотски улыбаясь спросила я.
— Россия, вернее — Российская Федерация. Правоприемница и наследница СССР. Третий Рим.
— А кто у них генеральный секретарь?
— Здесь нет такой должности.
— Что все равны и богаты… значит, это уже и есть коммунизм?
— Угу, — хмыкнул Михалыч, — на постучи в два пальца, — и поднёс к моему лицу свою руку.
Я, как дурочка, доверчиво, постучала по его пальцам. Он скрутив дулю, засмеялся.
— Не вижу ничего смешного, — попробовала я обидеться. — Объясни лучше провинциальной дурочке из прошлого, что случилось с её страной, которая так успешно убеждала весь мир в том, что активно строит коммунизм
— Ты знаешь, детка, для объяснения этих событий лучше всего подходит анекдот. Рассказать?
— Конечно.
— Попали как-то вовнутрь женщины несколько сперматозоидов и один самый шустрый; растолкав всех рванул вперёд к матке. Остальные приуныли и уселись на перекур, думать что делать дальше. Когда через некоторое время возвращается тот шустрик и диким голосом начинает орать: «Полундра, братцы, нас вжарили — мы в жопе!!»
Примерно тоже самое произошло и здесь — народ оказался в жопе — его вжарили.
— Понятно. Просто и доступно. Если не хочешь, чтобы тебя вздрючили, не стоит поддставлять жопу.
— Как сказать, деточка, как сказать: Был однажды такой случай:
Накануне первой брачной ночи к одному умному раввину пришла невеста и задала ему такой вопрос:
— Скажите рабе, как мне лучше лечь в эту ночь, на спину или на живот?
Тот не задумываясь ответил:
— Ты знаешь, деточка, как ты этой ночью не ляжешь — тебя по любому трахнут.
— Умный раввин. Жалко, что не он той страной управлял.
— Не хами, детка, или ты уже забыла кто тогда правил?
— Да пошутила я, Михалыч. Помню я прекрасно, что ты генеральный секретарь. А сейчас кто здесь правит и как его зовут?
— Президент здесь правит; твой старый знакомец, мой двойник Сатин. Помнишь такого?
— Помню. Мы его навестим?
— Конечно. Сейчас и отправимся.
— В Кремль?
— Нет не в Кремль. Их превосходительство господин Сатин там уже давно не живёт. Его надо искать на одной из его многочисленных вил или яхт. Точное его месторасположение мало кому известно. Но мне оно известно.
— Похоже, что дела у него не очень если он так шифруется, — сделала я предположение.
— Почему это не очень? Наоборот всё идёт отлично. Империя социализма благополучно развалена, на её руинах построена новая модель олигархического государства, где все природные богатства, минуя закрома родины и стабилизационный фонд, идут прямо по назначению в офшорные зоны, где конвертируясь в золото, идут на нужды Нубиры и её жителей. Ничего нового — всё как обычно. Люди для этого и были нами созданы.
— А как же наука и искусство, любовь и духовные поиски смысла жизни?
— Это пожалуйста. Это с нашим большим удовольствием. Человеки ведь должны думать и размножаться, так пусть, это делается под благородным любовным соусом… Наука и искусство? Без проблем… но в рамках дозволенного. Наши гении за этим не только присматривают, но и ведут науку и искусство в нужном направлении.
— Ты, Михалыч, хочешь сказать, что земные гении — это продукт внеземных технологий?
— Твоя наивность, детка, иногда меня приводит в восторг… Ты что серьёзно верила в то, что эти столпы политики и морали, гиганты мысли — есть венец человеческой эволюции, которые сами додумываются до революций, на-на технологий и новых направлений в современном искусстве? Кстати, как тебе нравится это самое современное искусство?
— Я его не понимаю, но мне кажется, что оно ни о чём. Лишено смысла.
— Обоснуй.
— Анонс одной выставки, дословно: " Выставка Территория чистоты — пространство процессии, олицетворение индивидуального и коллективного опыта, сценарий переживания «мира как целого», здесь и сейчас. Где настоящее осознается как время сомнений, место ритуала и повторения.
Выставочное пространство превращается в лабораторию, в чистое место потенциально возможных интерпретаций. В сложный механизм, внутри которого объекты собраны и распределены в строгой последовательности, организуя действо. Происходит ритуализация, образ настоящего превращается в код, реализуемый зрителем. Сами люди, их представления и знания переосмысляют/«зачищают» пространство. В данном случае музей выступает в качестве контекста, однако не контекст наполняет смыслом объекты инсталляции, но, наоборот, объекты обозначают пространство, которое они оформляют. Послание автора трансформирует его в некое церемониальное место. Идеологически активное окружение воспринимается как «прозрачный медиум», с помощью которого инсталляции могут быть трактованы.
Территория чистоты — зона перевертышей, в которой искомые обозначения современности: тревоги и сомнения, оборачиваются попытками человека прорваться через безвременье и пустоту к некой «правде», кажущемуся реальным положению вещей». Ты что нибудь понял? Я честно говоря нет.
— Так и должно быть. Чистое искусство. Смотри и наслаждайся не думая ни о чём. Понятно?
— Не совсем.
— Что не понятно ещё!?
— Как быть с душевными поисками, ведь развитие души, ума и интеллекта, занятие искусством и литературой не проходят даром — переходя на новый, более качественный уровень интеллектуального совершенствования, или если хочешь духовного развития, в голове начинают возникать какие-то неясные зрительные образы, которые со временем трансформируются в умные, я бы даже сказала — гениальные мысли?
— Возникают, но не у человеков. Всё диспут закончен. Поехали к президенту господину Сатину, за мздой, — подвёл черту под спором Михалыч.
— Если пристав предлагает садиться, то сидеть вам, таки, придётся, — пошутила я. — На чём будем ехать на лимузине?
— Здесь недалеко. Пешочком до метро пройдёмся. Заодно и новую Москву поближе рассмотрим.
Мы отправились в путь, но не успели мы пройти и несколько десятков метров, как около нас остановилась большая бронированная машина (броневик) с пулемётом на крыше. Из неё выскочило шесть вооруженных человек одетых в защитную военную форму.
— Почему нарушаете комендантский час? Ваши документы! — дохнув луково-водочным перегаром обратился один из тех вояк к Михалычу.
— А вы кто такие, чтобы я вам свои документы показывал, которых у меня отродясь не водилось? — не задержался с ответом и Михалыч.
— Понятно, диверсанты или шпионы, — осклабился вояка. — Эту шлюху в броневик. Мы с ней еще в штабе развлечёмся, а этого старого козла расстрелять.
И не у спели мы ничего сказать, как двое вояк меня потащили к своей машине, а остальные вскинули автоматы и передёрнув затворы, открыли по Михалычу стрельбу из автоматов. Пули не причинили ему никакого вреда. Он как стоял спокойно так и остался стоять. Разве что стряхнул несколько пуль застрявших в складках его одежды.
— Кончили? Больше стрелять не будете? — поинтересовался он у оцепеневших вояк. — Тогда пожалуй, я начну своё представление. Мне почему-то кажется, что вы мечтаете стать крысами. — сказал он и взмахнул руками…
И тот час все вояки превратились в крыс, которые писком разбежались по улице. На земле остались их автоматы и подсумки с запасными рожками. Возле поребрика одиноко стоял их броневик, а за рулём окаменело сидел, белый, как мел, водитель. Мы направились к нему.
— Пощадите, — просипел он.
— Ключи оставь, а сам пшёл вон, смерд вонючий.
Водителя не стоило просить дважды, он выскочил из машины и не оглядываясь помчался по улице. Михалыч залез в кабину и завёл двигатель. Несколько минут он сидел молча. Потом видимо приняв какое-то решение сказал:
— Залазь детка в кузов. С пулемётом работать можешь? Хотя кого я спрашиваю, видел в американских банках твою работу.
— Что ты задумал Михалыч? — нервно спросила я.
— Разозлили они меня крепко. За старого козла, надо с них спросить… Сейчас на заправку, а потом покатаемся по ночному городу… Не против побыть диск жокеем, выпустить по ним пару-тройку дисков?
— Не против. Только по ком стрелять-то?
— А по всем кто начнёт нам перечить. На некоторое я объявляю в Москве красный террор. Зажрались свиньи. Одевай шлемофон, подключайся к рации… И погнали наши городских в сторону кладбища.
Он завёл броневик и рванул к по улице расталкивая стоящие у поребрика машины. Поддавшись его кровавому куражу, я полоснула по ним из пулемёта длинной, во всю ленту, очередью. Некоторые патроны в ленте оказались зажигательными и несколько простреленных машин вспыхнуло. Запоздалые прохожие, в ужасе, с криками, бросились в рассыпную.
— У меня суки не в Америке, не забалуетесь!! — заорала я перезаряжая пулемёт.
— Жги их, детка, патронов не жалей. Кто сеет ветер — пожнёт бурю, — раздался в наушниках шлемофона восторженный голос Михалыча.
Выскочив из узкой улочки мы попали на широкую Тверскую и проскочив Кузнецкий мост остановились у автозаправки. Оператор без лишних вопросов залил нам полный бак и тут же закрылся у себя в кабинке. Я пошла в магазин, но он был закрыт.
