искал. Где его каюта помнишь?
— Помню. Схожу. Слышишь Вася, — перешёл на шепот Лёха, — там в шхере я пришхерил мешок с консервами и сигаретами, надо бы всё прибрать, а мешок выкинуть.
— Сделаю. Я отнесу это в машину к Мите Матенкову, у него там есть рундук с замком. Будет, как в сейфе. — успокоил его Вася.
— Хорошо. Я сейчас схожу к тому ушатому летёхе, а потом мне надо будет с тобой поговорить об одном интересном дельце.
— Не задерживайся. У меня осталось ещё немного шила.
— Всё я пошёл, — обрадовался Лёха и пошёл искать командира группы лейтенанта Лупашина, что сделать на огромном (более 200 метров в длину) корабле ККС «Березина» было не так просто.
Но всё же он его нашёл. Не сразу, но нашёл. Тот с умным выражением на лице, сидел за столом в своей каюте и что-то писал ручкой «Паркер». К своему удивлению в офицере, Лёха узнал того грубияна с кем столкнулся на шкафуте.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант, — попрветствовал его Лёха. — Если вы заняты я зайду завтра.
— И тебе матрос не болеть, — грубо ответил лейтенант. — Где ты болташься, что тебя не могут найти. Боже и это мой старшина команды. Да ты похоже ещё и пьян…
— С похмелья, как и ты. И не ори — гланды простудишь. — не остался в долгу Лёха.
— Не сметь мне тыкать. Обращайся ко мне на вы. Я выше тебя по званию.
— Встань на баночку, а то что-то не заметно, что выше. И вообще, можешь подать рапорт и списать меня с этого ржавого корыта, которое не факт, что ещё и выйдет за боны.
— Я не рапорт подам, я тебе сучонок рожу набью за оскорбление офицера.
— Валяй, только не в штаны. Здесь будешь бить или выйдём на вертолётную площадку. Но только предупреждаю — у меня второй разряд по боксу. Могу и зашибить ненароком. Так, что идём?
— Ты чего добиваешься стармос?
— Ничего не добиваюсь. Просто хочу, чтобы ты не пхал своего носа в мои дела и делился шилом по-честному, а не крысил его. Да и ещё откуда у тебя эта ручка?
— Сегодня утром мне её подарил матрос Жиксылаков. А что нравиться? «Паркер» с золотым пером. Тебе такого пера никогда не иметь.
— Ну не иметь, так не иметь. Вы чего товарищ лейтенант вызывали — поорать? — переходя на официальный тон спросил старшина команды ВТМ Дигавцов.
— Не только. Сегодня к 17—00к нам должы привезти молодое пополнение. Делать они ничего не умеют — прошли двухмесячную учебку на ПКЗ. Нам надо отобрать из того контингента в нашу команду сорок человек.
— Сколько!?
— Вы старший матрос не ослышались — сорок человек, которые ещё и сегодня высерают домашние пирожки. Придётся вам годкам поработать — вправить им мозги и научить, как надо служить. Всё, как обычно — чтобы служба раем не казалась.
— Я значит буду их безбожно дрючить, гонять, как сидоровых коз, нарушая корабельный устав, а вы значиться в белых лайковых перчаточках, будете командовать и пресекать неуставные отношения. А потом, если годки кого-то изувечат, окунёте нас в дисбат. Не хуёво ты летёха устроился. Ты в своём уме? У меня в двух отделениях всего восемь годков. А их сорок. Да при желании они нас порвут, как Тузик грелку. Нахуй мне такое счастье, мне меньше года осталось дослужить — подавай рапорт и списуй меня с этой коломбины нахуй.
— Да я подал ещё вчера рапорт, но замполит Полянин не дал ему ходу. Он предвидел такую реакцию и просил передать тебе, что это не приказ Дигавцов — личная просьба контр-адмирала Медведева. Я же со своей стороны постараюсь максимально вам содействовать и смотреть сквозь пальцы на неуставные отношения.
— Мне надо подумать. Я всё же не деревянный чурбан какой-то, чтобы так запросто начать ломать человеческое достоинство молодых матросов…
— У меня есть поллитра спирта. Завтра получишь столько же. Больше пока нету. Кто-то выкрал из сейфа. Не знаешь случайно кто это мог быть.
— Не знаю, но думаю, что тот же кто украл мой золотой «Паркер», — ответил мрачно Дигавцов.
— Я понял тебя стармос. Даю слово офицера разобраться с этой ситуацией, если он виноват — разрешаю сгноить его под паёлами. Забирай спирт и иди служить.
— Слушаюсь. Разрешите идти, товарищь лейтенант?
— Идите, служите, — тяжело вздохнул лейтенант, на которого свалился такой служебный геморой, который и каплей бы не потянул, не то, что вчерашний кадет.
7
Смеркалось. В реях и по клюзам весело посвистывал осений бродяга ветер. Годки выпив спирт, развлекались на баке игрой на гитаре. К пяти часам дня молодое пополнение на корабль не прибыло. Сказался военно-морской бардак. Их пригнали, как стадо баранов, как раз к вечерней поверке. Они стояли вместе со всем экипажем на верхней палубе — двести красавцев-богатырей, оболваненных на лысо, одетых в топорщящуюся белую с зелёным отливом робу. Возле каждого стоял со скатанной шинелью полный мешок — вещевой атестат. К концу службы он практически становился почти пустым и оставалась там, как шутили матросы: «Форма восемь, что осталось, то и носим.» Напротив — группа офицеров.
— Равняйсь, смиииирна! — неожиданно скомандовал кто-то из офицеров.
Вперёд вышел замполит Полянин и произнёс речь:
Товарищи матросы! Разреши мне от имени командования корабля парвого ранга ККС «Березина» девятой бригады УВФ, поздравить вас с прибытием к нам на корабль. Вам предстоит прожить на нём почти три года. И не просто прожить, а отдать священный долг своей Родине. Д а вам будет здесь нелегко, но а когда советскому воину было легко? Мы можем вспомнить Суворова, который говорил, что пуля дура, штык молодец и призывал воевать не числом, а умением. А наши славные флотоводцы Нахимов и Кутузов, которые громили врага на всех морях. А наши ветераны войны, герой СоветскогоСоюза Маринеско, и все остальные герои, которые не жалея своих жизней воевали во время Великой Отесественной войны, и разгромили коричневые фашистские полчиша. Товарищи матросы! Будьте же достйны подвигов своих дедов и отцов. С гордостью несите, то наследие, что досталось вам от нащих предков. Не уроните честь советского матроса, а наоборот — преумножайте славные традиции советского флота…
— Слышишь замполит, завязывай свой словесный понос, — прошипел командир корабля капраз Батурин, — семьи дома заждались и ужин стынет.
— …И тогда Родина-мать по достоинству оценит ваши заслуги…
— Угу… Спишет вместо отпуска на плавучий дисбат, — негромко прокоментировал кто-то из стоящих отдельной группой годков-старослужащих.
— …И помните, что враг в лице американского империализма 6-го натовского флота не дремлет. А сейчас товарищи матросы вас распределят по командам. Прошу товарищи офицеры, командиры БЧ, разбирайте своих матросов.
Матросов окончивших ДОСААФ и имевших военные специальности разобрали довольно быстро, осталась для ВТМ небольшая группа салабонов — состоявших в своём большинстве из детей степей и гор, явно не отягощенных большим интеллектом. Они стояли испуганно озираясь по сторонам, явно непонимая куда попали.
Перед их строем вышли командир БЧ-5 каптри Колобашкин, лейтенант Лупашин и старшина команды ВТМ стармос Дигавцов.
— Здравия желаю товарищи матросы! — задорно поздоровался с будущими героическими защитниками родины каптри Колобашкин.
— Здравгавгав!! — нестройно ответил строй.
— Очень плохо, товарищи матросы. Как же вы будете защищать свою Родину, если не можете как следует приветствовать своего командира. Попробуем ещё раз. Здравия желаю товарищи матросы!
— Здравгавгав!! — тот же эффект
— Лейтенант Лупашин и старший матрос Дигавцов, займитесь до утра с бойцами отработкой приветствия. И пусть потренируются отдавать честь. Уверен, что этого делать они тоже не умеют. Утром доложите о результатах. Вот так вот товарищи матросы… Вам здесь — не тут. Понятно?
— Так точно!! — рявкнули новоприбывшие матросы.
— Уже лучше, но ещё не то. Занимайтесь Лупашин, занимайтесь, — отдал команду каптри Колобашкин и ушел домой бухать и драть на прощанье свою молодую жену.
Лейтенант Лупашин не стал изобретать велосипед, а перепоручив зенятия Дигавцову, вместе с комсоргом корабля лейтенантом Мордасовым так же отбыл на берег — прояснять в ресторане «Крым» политику последнего съезда комсомола и его смычки с партией. Прояснили, обсудили после чего и нажрались, яко свиньи.
А на корабле, в предвкушении бесплатного зрелища, на палубе собралась толпа годков с разных подразделений, перед ними стояло сорок зачуханных салабонов из которых надо было в кратчайший срок сделать толковых моряков.
Дигавцов начал свою речь с простых и доступных всех слов:
— Салабоны! Равняйсь! Смииирна! Ещё смирней! Слушать всем меня. Сейчас для вас я и командир, и отец родной. Как сказал товарищ капитан-лейтенант: «Вам здесь — не тут», а что это означает? А означает это только одно, что мамы здесь нет и вам всё придётся делать самим. Вам же объяснили в учебке на ПКЗ, что вас везут на плавучий штрафбат? Объяснили! Так, что служить вы будете здесь не по уставу, а по понятию, что прав тот — у кого больше прав. Если кто с этим не согласен может сразу вешаться. Но умереть мы ему не дадим, а спишем на дурочку, где его будут пиздить двадцать четыре часа в сутки, пока не вылечат и он не воспылает желанием снова честно служить. Наша советская медицина самая гуманная медицина в мире. Кто не знает — запомните эти простые, но мудрые слова. А сейчас.. Вот ты долговязый, откуда ты и как твоя фамилия матрос?
— Курлович, товарищ старший матрос. Я местный из Севастополя из семьи военных, закончил морское училище.
— Это хорошо. Значит море видел не только на картинке. Назначаю тебя старшим в вашем сброде. А теперь тренируй с ними приветствие. И не забудьте шагать на месте с песней и отдавать честь. В ваших интересах освоить это быстро. Чем быстрее научитесь, тем быстрее пойдёте спать. Ясно?
— Так точно!!
— Плохо. Будем тренироваться! Курлович командуй.
— Командааа!! Равняйсь!! Смирна!! Здравия желаю товарищи матросы!!
— Здравгавгав!!!
— Поздравляю вас с прибытием на корабль первого ранга «Березина»!!
— Урааа!! Урааа!! Ураа!!
— Равняйсь! Смирна! На месте шааагом арш. Песню запевай! — отдал команду Курлович и матросы затопталвшись на месте в сорок луженных глоток затянули строевую песню о штормовых морях, в которых поёт голубая волна, а ветер ленты на беске вьёт. — И носочек мне тянуть носочек, — не унимался Курлович. — И честь отдавать.
— Плохо, топтание на месте, не даёт того эффекта, а ну все шагом марш за мной на вертолётную палубу, — вмешался в воспитательный процесс Дигавцов. — Не забывайте свои аттестаты. Тут ебальником не щёлкают.
Молодые матросы и весело переговаривающиеся годки пошли следом за ним. На вертолётной площадке было больше места и сложив свои атестаты возле кормовой надстройки, молодые матросы подгоняемые Курловичем, начали отрабатывать парадный строевой шаг. Не забывая при этом отдавать честь пиллерсам.
Собравшиеся на палубе годки курили и угарали со смеху. Представление длилось часа два и уже, когда салабоны совсем осипли, Дигавцов приказал прекратить забаву и отвёл салабонов в их кубрики. Приказав, перед тем, как лечь спать — принять баню и постираться. Сам же отправился со своими годками в шхеру допивать полученный от Лупашина спирт.
— Что ты
