ла-а-апонька-а! – пропела явно не людочкиным голоском явно не Людочка (шибко похожая, но не она), – Чи-и-истеньки-и-ий! Не как остальные! Андрюша, вот этого хочу к себе на день рождения! – пальчик прелестницы указал на пританцовывающего от радости Лешеньку.
– Так то ж боровок. Свинку бы, – возразил белоодежный толстяк, – Свинка же лучше. Свинка ж нежнее.
– Нет, э-этого-о-о! – закапризничала похожая на Людочку Киселеву, – Мой день рождения или твой?
– Хороший поросенок, – твердо заверил облаченный в черное мускулистый свинофермер, – Можно и не сомневаться. Молоденький, в срок подкастрированный. Не из сальных – поджарый.
– Ну, Андрю-ю-юша-а! – жеманно запуская в Лешеньку вынутым из нарядной сумочки пирожным, продолжила нытье обаяшка, – То-олько э-э-этого-о! Вот и Роберт Семенович рекомендует. А он-то уж точно прокурору дрянь не подсунет...
Доселе не ведомое Лешеньке пирожное превзошло хлебушек сказочно! В миг счавкав лакомство, подсвинок возликовал неимоверно и в надежде получить добавку радостно заподвизгивал, затанцевав пуще прежнего...
– А, – махнул рукой дородный Андрюша, – Будь по-твоему, Сонечка. Этого, так этого.
– Колокольчиков! – подозвал свинофермер в неком ожидании бездельно слоняющегося поодаль неряшливо выглядящего мужичка, – Возьми на подмогу Марфу Григорьевну и... Вон того – чистоплотного. Да побыстрей в лучшем виде.
– Понял, Роберт Семенович! – отчеканил Колокольчиков и, на диво резво сиганув в выгульный двор через ограждение, зычно проорал: – Ма-а-арфа-а-а!!! Где-е-е тебя-я че-ерти но-о-ося-ят?!!!
– Сколько? – поинтересовался Андрюша.
– Да штук на пятнадцать, – оценочным взглядом окидывая вытесняемого Колокольчиковым к выходу с выгульного двора ликующего Лешеньку, предположил Роберт Семенович, – Где-то так. Где-то около этого.
– Потянет, – удовлетворился ценой Андрюша и лукаво усмехнулся: – Если, конечно, в рублях, а не в баксах.
– Естественно же, в рублях. Откуда доллары у прокурора? – ответно усмехнувшись, поддержал шутейность свинофермер, – Я бы мог и вовсе бесплатно.
– Нет-нет-нет! – с некой фальшивинкой заартачился было Андрюша, – А вот «вовсе» не надо! Этакое да и борцу с коррупцией?! А вот... А вот ежели до десяточки скинешь...
– Отчего бы и не скинуть? – с неким облегчением произнес Роберт Семенович, – У меня же их уймища. А тут круглая дата – тридцатипятилетие, как-никак. И ничего ж в том криминального, если я лично от себя преподнесу Софье Степановне в качестве скромного презента вот его – свинорылого.
– Спаси-и-ибочки-и, Дю-юшенька-а-а! – семеня к мужчинам, восторженно пропела именинница, – А ты обратил внимание(?), какой он чи-и-истеньки-и-ий! А эти, – ручка прелестницы обвела указательно выгульный двор, – Все поголовно в грязи. Фу-у-у(!), твари нечистоплотные. Ты обратил внимание?! Нет, ты обратил?!
– Да конечно же, Сонечка, обратил, – чмокая обаяшку в плечико, с улыбкой заверил Андрюша, – Прекрасный выбор... Тут вот только это.., – заговорщицкий прокурорский взор нацелился на свинофермера, – Тут вот от Роберта Семеновича к тебе эксклюзивное предложение...
– Софья Степановна! Уважаемая Софья Степановна! – уловив абсолютную зрелость момента к исполнению сокровенного прокурорского желания, приосанился свинофермер, – Примите безвозмездно лично от меня в качестве презента на ваш юбилей этого приглянувшегося вам поросеночка!
– Йес! – аж подпрыгнув от приятной неожиданности, возликовала Сонечка, – Спаси-и-ибочки-и, Ро-оберт Семе-енови-и-ич! Спаси-ибочки, дорого-ой вы наш фе-ермер! Вот э-это-о-о пода-а-аро-ок!
– Здоровья вам крепкого-крепкого! – продолжил расчувствовавшийся благодетель, – Счастья! Долгих-предолгих лет жизни!..
Спустя где-то с пару часов Лешенька под мелодирующий из мощных аудиоколонок хит шансонный «У нашей Сонечки сегодня именины» отправился в багажнике джипа на день рождения прокурорши Сонечки... в виде мастерски разделанной чистенькой-пречистенькой тушки... А к полуночи от пущенного главным образом на шашлыки, в плов и на жаркое подсвинка уже мало чего осталось...
Всё-превсё было чудно-пречудно до сказочности: огромная-преогромная сфера с парящими в ней полупрозрачными всяких возрастов свиньями, воздухоплавающие мыльные пузыри, ассорти мерцающих световых комбинаций, мелодичный еле уловимый перезвон...
– Я красивая? – поинтересовалась мнением Лешеньки словно дуновением легкого ветерка подогнанная к нему страхолюдной наружности миниатюрная свинка.
– Ага, – дабы поскорее отстала, солгал Лешенька и отвернулся от мохнатющей, от пятака до хвостика чернющей ушастины.
– А я декорати-ивная! – важно объявила свинка, – Декоративная и домашняя.
– Я тоже домашний, – прохрюкал Лешенька, – А вот похожих на тебя среди домашних почему-то не видывал.
– Нет. Ты неправильно понял. Я потому домашняя, что живу в доме. А вы обитаете в свинарниках около деревенских домов. Вот в чём и главная разница... Для нас же всё как для людей: и маникюр-педикюр, и душ, и шампунь, и джакузи, и спа-салоны, и визажисты, и массажисты, и подушки, и одеяла с перинами, и спальные ложа из пород ценного дерева... И под себя мы не гадим!.. Мы ж как люди! Как натура-альные лю-юди!
– Ага, – взирая удивленным взглядом на отблескивающие лаково кумачом копытца декоративной, выдохнул не расположенный к болтовне смурной Лешенька, – Как люди...
– А я вот всё ду-умаю и ду-умаю, кем же лучше стать после реинкарна-а-ации? – жеманно прохрюкала свинка.
– И кем же? – без какого-либо интереса машинально спросил Лешенька.
– А вот и не зна-аю.., – состроила озадаченное рыльце декоративная, – Я бы, наверное, лучше осталась самою собой. А? И как ты на это смотришь?.. Чего размолчался-то?..
Внезапно возникшая воздушная струя вдруг подхватила Лешеньку и понесла-а, и понесла-а-а к центру сферы, обозначенному голубого свечения довольно-таки крупномасштабным полупрозрачным шаром...
– Тебя-я ка-ак зва-ать-то?! – донеслось вослед хрюканье декоративной.
– Ле-ешенько-ой! – ответил увлекаемый ласковой турбулентностью.
– А меня-я-я Анжели-и-ико-ой! – на прощание представилась самовлюбленная фифа и добавила: – Ты-ы мне нра-а-авишься-я!..
Внутри шара парила уймища белоснежно разодетых с солидных размеров стрекозиными крылышками за плечами заседателей. Людей. Заседали по двое: мужик и девка, мужик и девка, мужик и девка... Типа, будто начальник и секретарша...
Лешенька волею воздушного течения предстал перед явно смахивающим на прокурора Андрюшу дородным весельчаком и молодухой, неоспоримо имеющей поразительное сходство с супругой оного Сонечкой. От лицезрения этих подобий персонажей финала его земного существования Лешеньку аж передернуло и нервозно запотрясывало.
– До-обры-ый де-ень, – елейным голоском по-свински прохрюкал андрюшин аналог и перевел ласковый взгляд на зависшее в воздухе подобие ноутбука. Затоптав пухлыми пальцами по клавиатуре, он озадаченно заладил: – Тэк-тэк-тэ-э-эк... Кого ж мы имеем?.. И кого-о-о ж это мы име-е-еем?.. Тэк-тэк-тэ-э-эк...
Ды-добр-рый ди-день, ди-дяд-денька, – заикасто выдавил Лешенька, оробевший чуть ли не до полной потери дара речи.
– Альберт Александрович, мне б к гинекологу. По записи. Слетаю? Я мигом, – попросила напарница.
– Лети-лети, Шурочка. Лети, милая девочка. Здоровье дороже всего, – не отрывая ищущего взгляда от монитора, благодушно дозволило отлучку дородное прокуророподобие.
Шурочка, с жужжанием замельтесив стрекозиными крыльями, с блаженной улыбкой скрылась из поля зрения Лешеньки; Альберт Алесандрович же, не отрываясь от поиска, раздраженно пробубнил:
– Шлюха. По три раза на дню к гинекологу. И так ежедневно. Знаем мы этих её гинекологов. Ненасытная самка. Тварь похотливая. Чтобы дурной елдой тебя, курвы кусок, разорвало...
– Чи-чтобы, – согласительно промямлил Лешенька.
– Тэ-э-эк! – радостно воскликнул Альберт Александрович, – Во-от(!) он ты, милок. Бор цэ зэт за номером триста двадцать пять миллиардов восемьдесят миллионов двести сорок одна тысяча пятьсот тринадцать.
– Ле-ешенька я, – прозвучало опровержение.
– А вот и вовсе не Ле-ешенька, – лукаво ухмыльнулся Альберт Александрович, – В нашем реестре вы, юноша, номерной. А как там кого из свинтусов крестили-перекрещивали люди, нам абсолю-ю-ютно до лампочки. Ваши новые имена не в счет. Усвойте, дружище... Усвоили?
– Угу, – подтвердил усвояемость Лешенька.
– Тэк-тэк-тэ-э-эк.., – призадумался Альберт Алесандрович, – И в кого же мне вас реинкарнировать?..
– Хочу быть этим... Хочу как.., – заменжевался отчасти обретший самообладание Лешенька и под впечатлением недавнего общения с декоративной свинкой принялся обрисовывать скороспелое желание: – Хочу стать как Анжелика. Декоративным поросенком. Но только чтоб не чернявым и не мохнатым. Хочу жить в доме. Хочу спать под одеялом. Хочу душ и шампунь. Хочу маникюр с педикюром. Хочу не гадить под себя. Хочу как люди...
– Довольно-довольно, юноша. Я вас наипрекраснейше понял, – перебил реинкарнатор и, сосредоточившись на мониторе, бойко защелкал клавиатурой...
Спустя чуть Альберт Александрович вперил в Лешеньку отчасти сочувственный взор и тактично похерил новорожденную мечту:
– Должен огорчить вас, милейший. На данный момент нет вакансий в декоративном свиносегменте. Почему-то на нем спущенный сверху мораторий.., – пальцы реинкарнатора вновь заплясали по клавиатуре, и из уст губастых после череды смачных причмокиваний полился деловитый бубнеж: – Есть уймища верблюжачьих вакансий. Декоративные попугаи, хомячки, быки и коровы, кошачьи, собачьи, козлячьи. Крокодилы, гориллы, слоны, бегемоты. Масса евразийских диких животных: от сусликов с белками до медведей и кабанов... Кста-а-ати-и(!), тьма тьмущая поросячьих вакансий. Не желаете ли обратно боровком? Можно и свинкой. Естественно, не декоративной, а сельскохозяйственно продуктовой иль сальных, иль даже и беконистых пород...
– Альбе-ерт Алекса-андрови-и-ич! – донесся откуда-то от Лешеньки с тылу надтреснутый старушечий голос.
– Да, Марья Ефимовна! – живенько этак отреагировал реинкарнатор.
– Вам чего – говядины, кенгурятины или баранины?!
– Мне бы свининки! – умильно блеснув глазками и аппетитно причмокнув губищами, возжелал распорядитель поросячьих судеб, – Только не говорите мне, милая, что поросятинку не завезли!
– Завезли! Есть свинина! Парная! Навалом! Вам чего – боровка или свинку?!
– Её, Марья Ефимовна! Свинку! – обрадовался реинкарнатор, – Только, если возможно, без сала! Мякоть бы мне на шашлычки! Дочка в медакадемию поступила! Надо отметить! Чистейшую мякоть бы безо всякого сала! Под запись бы, как обычно! Но не под аванс бы, а под получку!
– Сколько?! – поинтересовалась невидимая Лешеньке Марья Ефимовна.
– Кило бы.., – озадачился реинкарнатор, – С десяток б кило!
– Сделаем! – последовало лаконичное заверение, и Альберт Александрович переключил внимание обратно на Лешеньку, оцепеневшего от услышанного до состояния поросячьей мумии.
– Ой, – смутился реинкарнатор, – Простите, молодой человек, за вопиющую в вашем присутствии бестактность! Вы уж не берите уж близко к сердцу про мясо. Эк же я – старый дурак – опростоволосился-то. Не обессудьте уж за свинину. Вы меня слышите(?), молодой человек!..
– Челов-веком хочу
