только что выплеснутых из окон ближайшего кабака. Она барахталась, тщетно пытаясь подняться; а сзади уже приближались шаги и голоса. Вкрадчивый стал визгливым, он называл ее щенком и грозился ужасной расправой. А моряк отпускал такие сочные ругательства, что Аня не понимала ни слова, но смысл их был предельно ясен: ей нет спасения, эти двое оказались пострашнее тех, от которых она сбежала у особняка Раднецкого!
Ее пнули сапогом в ребра так, что у нее захватило дыхание; затем за грудки подняли из лужи и поставили на ноги. Кулак моряка, огромный, как кузнечный молот, оказался перед ее лицом, и она зажмурилась, ожидая неминуемого удара...
- Не тронь мальчика! – услышала вдруг Аня женский голос с заметным акцентом. Открыв глаза, она увидела остановившийся рядом возок. Сидевшая в нем женщина в куньей шубе и белом пуховом платке указывала на Аню рукою, выпростанной из белой же песцовой муфты.
- Отпустить его. Сразу. Ну!
- Это еще что? – ощерился моряк. – Не лезьте в свое дело, мадама!
- Я сказала: отпустить. Гуго... – дальше последовала команда на немецком, и кучер саней, огромный и толстый, поднялся, недвусмысленно постукивая по голенищу сапога ручкой длинного кнута.
Моряк сплюнул, вкрадчивый отпустил воротник Аниного тулупчика. Они исчезли, как тени, растворившись в темноте ближайшего переулка.
Анина нежданная спасительница поманила ее к себе:
- Подойди.
Аня нерешительно приблизилась.
- Залезь, - чуть подвинулась женщина, показывая на место рядом с собою. – Ну, зачем стоишь? Залезь. Я уеду, они вернутся.
Этот аргумент убедил Аню; она села рядом с женщиной, стараясь не прикасаться своей мокрой, дурно пахнущей одеждой к роскошной шубе незнакомки.
- Не беспокойся, - сказала женщина и усмехнулась чему-то, - грязь к грязи не... липает? Так говорю?
- Не липнет, - ответила Аня, хотя и не поняла, почему ее спасительница произнесла эту поговорку.
- Правда. Не липнет, - кивнула головою женщина и крикнула: - Гуго! Тронь!
Свистнул кнут; конь побежал. Они ехали не в ту сторону, куда было нужно Ане, но с нею столько всего случилось, она была в таком расстройстве чувств, что сначала даже не заметила этого. Она сидела, ощущая, как холод и вонючая влага пробираются сквозь хлипенький, - как сказал бы Андрей, «бутафорский», - тулупчик, и начиная постепенно мелко трястись и клацать зубами.
Конь шел рысью; мокрые ошметки снега летели из-под копыт; Гуго порой вскрикивал что-то по-немецки, охлестывая его.
- Мое имя Хельга, но ты называй меня Ольга, - сказала Анина спасительница. Аня кивнула, стараясь не слишком громко стучать зубами.
- Что ты делала в таком месте?
- Но я... – вздрогнув от этого «делала», запротестовала Аня, но Ольга вдруг откинула голову и добродушно рассмеялась, показывая прекрасные зубы:
- Девочка, я не дура. Я поняла сразу, ты не мальчик.
- Да, - сдалась Аня, - да, вы правы, мадам, я не мальчик. И я просто заблудилась. Вышла погулять...
- Ты хорошо говоришь, - заметила Ольга. – Ты не простая, ты хорошей семьи. Скажи: кто гуляет в такое время одна в хорошей семье? – Она лукаво подмигнула.
- Я... – Аня не была уверена, что этой, на вид такой милой, женщине можно сказать хоть немножко из правды. – Я поссорилась с сестрой и маменькой. Мы приехали на днях. Мы играли с сестрой, в переодевание. Поэтому я так оделась. Потом пришла маменька и запретила нам играть. И я разозлилась и... сбежала. Я плохо знаю Петербург. Поэтому заблудилась.
- Так, - произнесла Ольга, явно не поверив сбивчивому рассказу Ани. – Хорошо. Пусть будет это. А как твое имя?
- К-Катя. - Аня назвала первое пришедшее в голову.
- О! Катя! Это - Екатерина. Красивое имя. Две русские императрицы были Екатерины. Первая была немка. Как я. Я знаю.
- Куда мы едем? – спросила Аня.
- В мой дом. Ты дрожишь. Холодно. Мокрая. Тебе надо мыть, сушить. Так говорю?
- Не совсем. Помыться. Обсушиться.
- Да. Русский трудный. Я говорю много неправильно. Ты помоешься. Обсуши... Трудный язык. Потом поедешь с моим Гуго домой. А едем недалеко. Сейчас. Итальянская.
- Итальянская, - повторила Аня. Они уже были недалеко; они как раз проезжали Михайловский сад.
Конь остановился посредине Итальянской, у красивого дома розового камня. Гуго спрыгнул с облучка, подошел к железным воротам, ключом, который достал из кармана овчинного полушубка, открыл их. И вот возок проехал через подворотню и оказался во внутреннем дворе.
Ольга и Аня вышли из саней и подошли к одностворчатой двери, которую Анина спасительница открыла своим ключом и шагнула вперед.
- Пошли.
Аня остановилась. До этого она следовала за Ольгой, как сомнамбула; но тут вдруг что-то заставило ее насторожиться. Ольга заметила ее колебания, улыбнулась:
- Пошли, девочка. Не бойся. Это мой дом. Тут плохо тебе не сделают. Тебя никто не увидит. Обещаю.
Слова «не бойся» Аня слышала за этот вечер уже в третий раз; и дважды они предвещали опасность. Не было ли опасности и в Ольге? и в этом ее предложении идти за нею в незнакомый дом? И что означала ее странная фраза: «Грязь к грязи не липнет»?..
Но Аня представила, что ждет ее, если она откажется от гостеприимства своей спасительницы - и содрогнулась. Даже если она добредет до дома Льветарисны, - в чем девушка очень сомневалась... Если ее увидят в таком виде маменька и тетушка, - все пропало. Ее тотчас отошлют к отцу в Шмахтинку. И не видать ей больше Петербурга. А Ане теперь вовсе не хотелось возвращаться. Пока она не сделает того, зачем приехала... И она поспешила за Ольгой.
5.
Аня, наслаждаясь, полулежала в ванне и мелкими глоточками отхлебывала глинтвейн из стакана. Вода в ванне была горячая и ароматная: Ольга плеснула в нее из хрустального флакона какую-то приятно пахнущую жидкость. После вонючего, мокрого тулупчика ощущения были божественные. Вот только начали болеть ребра, куда моряк ткнул сапогом; на боку появился большой кровоподтек.
Ванна стояла в комнатке, похожей на будуар; соседняя же, просторная, отделенная от него тяжелыми бархатными портьерами с кистями, являлась спальней и, одновременно, чем-то вроде кабинета.
Там была дверь, ведущая, очевидно, в третью комнату; таким образом, квартира Ольги являлась довольно большой.
В алькове расположилась широкая кровать с балдахином в восточном стиле; пол устилал огромный толстый персидский ковер; в одном углу стояла большая печь с голландскими сине-белыми изразцами; в другом – книжный шкаф, в котором находилось довольно много книг, и изящный секретер черного дерева с письменными принадлежностями и множеством выдвижных ящичков, украшенный затейливой резьбой.
Когда Аня разделась и залезла в ванну, Ольга пришла забрать ее одежду. Она подняла вопросительно одну бровь, обнаружив в ворохе тонкий стилет в ножнах.
- Зачем нож, Катя?
- Взяла на всякий случай.
- Почему не защищалась, когда плохие люди тебя били?
- Я не смогла, - призналась Аня. – Это тяжело – кого-то ударить ножом.
- Глупо, - Ольга положила стилет на стул, - глупо, девочка. Зачем брать, если боишься ударить?
Анину одежду Ольга унесла, обещав, что ее постирают и высушат очень быстро.
- Я принесу тебе женское платье тоже, Катя, - сказала она. – Наденешь пока.
Аня подумала, что едва ли что-то из Ольгиной одежды ей подойдет; Ольга была полная, хотя ростом примерно с Аню.
Ее спасительница словно поняла эти мысли и улыбнулась:
- Здесь много разной одежды. Мы найдем твой размер.
...Аня отложила пустой стакан, откинула голову на край ванны и замерла. То, что она должна как можно скорее вернуться в дом Льветарисны, что ее могут хватиться в любой момент, отступило куда-то на задний план сознания.
Она закрыла глаза – и увидела вновь особняк Раднецкого. Именно таким она себе и представляла это здание. В классическом стиле, из серого камня. От него веяло могильным холодом - так же, как наверняка веяло и от его владельца.
Интересно, как выглядит он сам, этот граф Раднецкий? Аня представляла его высоким, костлявым, с длинными усами, крючковатым носом и узкими, как щель, губами. И холодными стальными глазами – глазами убийцы...
Вдруг Аня услышала над головой необычный шум. Она и до этого слышала какие-то звуки из-за стены, напоминавшие стоны, а теперь сверху послышались женский визг, затем мужской раскатистый смех и звон разбитого стекла.
В этот момент вошла Ольга. В руках у нее были белье и платье.
- Вот, - она положила одежду на стул рядом с ванной. – Тебе. Помойся. Потом полотенце. Потом Гуго. Он ждет. Отвезет, куда скажешь.
- Ольга, у тебя очень шумные соседи, - сказала Аня.
- Это не соседи, - улыбнулась Ольга, - это мои девушки.
- Твои девочки... дочери? – не поняла Аня.
- Нет. Мои девушки. И гости.
Аня уставилась на нее во все глаза. Она вдруг поняла - и ее будто окатило ушатом ледяной воды.
- Так это... твой дом – это... – она не могла выговорить роковое слово.
- Дом терпимости, - кивнула спокойно Ольга. – Я – хозяйка. У меня хороший дом. Чистые девушки. Документы, проверки, все в порядке.
Аня сжалась в ванне. Так вот что означала эта поговорка – «грязь к грязи не липнет!» Ольга - хозяйка борделя!! И она, Анна Березина – в борделе!!
- Не бойся, - сказала Ольга. – Что теперь бояться? Ты уже здесь. Ты уйдешь, когда захочешь. Ты здесь не останешься. Ты хорошей семьи. Никто не узнает, что ты здесь была. Я никому не скажу. Обещаю.
Аня недоверчиво смотрела на нее. Она что-то слышала, хоть и смутно, о несчастных девушках, которых обманом завлекают в подобные места.
Она вдруг кинула испуганный взгляд на пустой стакан. Глинтвейн!.. Может, туда что-то подмешано?.. И она не сможет даже закричать, не то, что сопротивляться, если сюда войдут и захотят сделать с ней что-нибудь страшное...
- Не бойся, Катя, - повторила Ольга, - тебя никто не обидит.
- Я не боюсь, - гордо вскинула подбородок Аня. – Я смогу за себя постоять.
- Хорошо, - улыбнулась Ольга. – Ты храбрая девушка. У тебя, наверное, был кто-нибудь? Ты не юная.
- Конечно, был, - не совсем понимая, что имеет в виду Ольга, ответила Аня, думая об Андрее.
- Тогда зачем страх? И я не такая, как другие хозяйки. Я не заманю... так говорю? девушек сюда. Они приходят сами. Добровольно. Я не вру. Гуго ждет тебя. Ты поедешь домой. Больше здесь не будешь. Никто не узнает.
И она вновь ушла. Аня неожиданно успокоилась. Вряд ли Ольге она так уж нужна, наверняка у хозяйки такого красивого дома и девушки все очень красивые. И, в конце концов, она, действительно, все равно уже здесь, и с этим ничего не поделаешь.
На нее снизошло умиротворение, а, может, горячая ванна и глинтвейн сделали свое дело. И она сама не заметила, как погрузилась в сон...
- Сергей? Не ждала! Ты здесь давно?
Эти слова разбудили Аню. Она села, вертя головой, не сразу поняв, где находится. Вода остыла; похоже, девушка спала довольно долго.
- Уже полчаса, - ответил низкий мужской голос. Мужчина! Аня вздрогнула. Откуда он тут взялся? И почему она не слышала, как он пришел?.. – Что это у тебя?
- Это... вещи. Стирка.
- Мужские вещи? – в голосе прозвучал интерес.
- Один клиент запачкал, - небрежно ответила Ольга. - Велел стирать.
- И ты сама стираешь? А слуги на что?
- Сама. Клиент
