В российских газетах первой половины XIX века значительную часть выпусков занимал раздел объявлений «О пойманных бродягах».
Пример из Архангельских губернских ведомостей от 14 сентября 1838 года: «В С.Петербургской губернии пойманы, с описанием примет, нижепоименованные бродяги, назвавшие себя: 1) Филипп Федоров Лебедев – Тульского помещика Александра Левашова дворовым человеком; рост 2 арш, 4 верш., волосы на голове и бровях светлорусые, глаза серые, нос острый, рот и подбородок посредственные, лицо белое, от рода 20 лет, особых примет не имеет». И т.д. и т.п. сотни, тысячи судеб подневольных людей.
Ловили искателей свободы, возвращали хозяевам. Не хлебом-солью встречались беглецы, розгами да плетьми, прочими истязаниями телесными и работой тяжкой. Любые злодеяния владельцев «двуногой скотины» оправдывало крепостное право. Отменили его царским указом всего лишь полтора века назад. Для истории страны или рода - незначительный срок. На его начальном этапе сын крепостного крестьянина Антон Чехов призвал «по капле выдавливать из себя раба».
Ох, не прав был писатель. По крайней мере, так считают некоторые защитники «светлого прошлого». Недавно к ним присоединился председатель Конституционного суда России Валерий Зорькин, опубликовавший в «Российской газете» 26 сентября 2014 года статью «Суд скорый, правый и равный для всех. Судебная реформа Александра II: уроки для правового развития России».
Рассуждая о «болезненности» для российского общества последствий реформы 1861 года, автор цитирует Некрасова: «Распалась цепь великая, распалась и ударила одним концом по барину, другим - по мужику»; задает вопрос: «Какую "цепь великую" разрушила реформа?» и даёт на него ответ: «При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации».
Во как, не точна, выходит, предложенная в 1833 году графом Уваровым елейная формула «православие – самодержавие – народность», не хватает в ней основного, «главного» элемента?
Что ж, задним числом можно подправить. РПЦ благословит и пропустит вперёд утраченное (или обретённое?) звено. Там, глядишь, и нация сплотится.
Да и так ли плохо, ужасно в те времена жилось крепостному люду? Может, врали многочисленные очевидцы-свидетели, напраслину возводили на лики усопших князей и клерикалов, мрак нагнетали в памфлетах, поэмах, статьях, рассказах и романах?
Что ж, полистаем газеты минувших времён.
В «Московских ведомостях» от 22 февраля 1800 года читаем объявление: «Продается шесть серых молодых лошадей легких пород, хорошо выезжанных в хомутах, которым последняя цена 1200 руб.». Где-то в среднем по 200 рублей за лошадку.
Здесь же рекламируется другой товар: «Продаются за излишеством дворовые люди: сапожник 22 лет, женаж его прачка, цена оному 500 руб., другой рещик 29 лет с женою, а жена его хорошая прачка, также белье шьет хорошо, и цена оному 400 руб., и все оные люди хорошего поведения и трезвого состояния. Видеть их могут на Остоженке, под N309».
То есть вся партия «товара» за 900 рублей. Человек по цене молодой лошади с хомутом.
Ценителям изящного предлагаются: «три девушки видные 14 и 15 лет и всякому рукоделию знающие, кошельки с вензельками вяжут и одна из них на гуслях играет. Видеть и о цене узнать Арбатской части 1 кв. N 1117»
Нужен водитель кобылы? Пожалуйста: «В доме Микулина, близ Никитских ворот, в приходе Федора Студита, продается 21 года кучер, хорошего поведения».
Желаете других специалистов? Есть и они: «За Сухаревой башней, в 3-й Мещанской улице, в доме Г. Кавелина продается кожевенный мастер, 26 лет, с женою, да девка рабочая».
Или: «Продается вдова 33 лет, всю черную работу умеющая, и девки 16 и 11 лет, к ученью понятные, хорошего поведения, в приходе Николы в Хамовниках, в доме Красовского».
Мальчика ищите по сходной цене? Госпожа Насаткина предлагает: «Продается мальчик 15 лет, для учения способной, Хамовнической части 3 кварт. в приходе Знамения, что в Зубове, в доме Гжи. Насаткиной. Цена 300р.»
Торговля человеческим товаром в России с начала XVIII и до середины XIX столетий была заурядным делом. Будущий декабрист Николай Тургенев об этом: «торг сей простирался до того, что в Санкт-Петербург привозили людей барками для продажи». Крупные невольничьи рынки находились также в Москве, Нижнем Новгороде и Самаре. Людей продавали оптом и в розницу, зачастую разделяя семьи, разлучая детей с родителями и жён с мужьями. Рабами торговали.
Рабство было главной скрепой единства нации?
Или крепостные не являлись рабами?
Пытались и пытаются обелить крепостничество некоторые ура-патриоты. В отличие от них правители минувших времён называли «вещи» своими именами.
Например, в изданном в 1647 году совместном царско-церковном указе содержится запрет «господину и госпоже», рабам и свободным» работать в субботу после того, «как начнут благовестить в соборной церкви к вечерне».
И даже шеф корпуса жандармов, граф Бенкендорф, в секретном донесении на имя императора Николая Первого признавал: «Во всей России только народ-победитель, русские крестьяне, находятся в состоянии рабства; все остальные: финны, татары, эсты, латыши, мордва, чуваши и т.д. – свободны».
С крепостными «благородные» собственники обращались порой хуже, чем со скотом. Французский мемуарист Пьяссенанс свидетельствует: «Наказание рабов изменяется сообразно с расположением духа и характером господина или заступающего его место... Самые обычные исправительные средства — палки, плети и розги. Наказание производится обыкновенно в конюшне или в другом отдаленном месте. Я видел, что палками наказывали как за кражу, так и за опрокинутую солонку (последнее, по русской примете предзнаменует большое несчастие, и потому такое преступление редко прощается), за пьянство и за легкое непослушание, за дурно сжаренную курицу и за пересоленный суп. Какие предосторожности ни принимал я, чтобы не быть свидетелем жестоких наказаний, — они так часты, так обычны в деревнях, что невозможно не слышать сплошь и рядом криков несчастных жертв бесчеловечного произвола. Эти пронзительные вопли преследовали меня даже во сне».
Крепостных безнаказанно истязали, калечили, проигрывали в карты и убивали. По мнению В.О.Ключевского в Российской империи «образовался худший вид крепостной неволи, какой знала Европа, — прикрепление не к земле, как было на Западе, даже не к состоянию, как было у нас в эпоху Уложения, а к лицу владельца, т. е. к чистому произволу».
Почему так сложилось? «Нельзя не заметить с особенным удивлением участи, которую в последствии веков имел простой народ русский, — писал Николай Тургенев в 1819 году. — В европейских государствах существовавшее там рабство произошло от завоевания. Варвары нагрянули на Европу, воспользовались правом победителей и из побежденных сделали рабов. Напротив того, в России народ русский сверг с себя постыдное и долго томившее его иго татарское, и при том случилось, что побежденные, т. е. татары, остались свободными, и многие из них вступили в сословие дворян, а большая часть победителей, т. е. большая часть коренного народа русского, была порабощена».
Есть у этого мрачного процесса хронология.
В 1641 году срок сыска беглых крестьян увеличен до 10 лет.
Соборное уложение 1649 года установило бессрочный сыск беглых крестьян.
И, наконец, податная реформа Петра I окончательно прикрепила крестьян к земле. Царя Петра нарекли «великим реформатором», забывая о том, что его деяния обернулись для России двумя веками рабства, и как следствие - нарастающей социальной и экономической отсталостью. Кстати, на вольном поморском севере царя называли «душегубом» и «антихристом».
Французский философ Клод Адриан Гельвеций через сорок лет после смерти Петра I предположил, что радикальные революционные преобразования в той или иной стране, вызванные не общественной потребностью, а субъективной волей авторитарного гения, располагающего абсолютной властью, неизбежно выдыхаются с исчезновением просвещенного диктатора. И потому со смертью Петра Великого, по мнению философа, Россия была обречена впасть в варварство.
Спустя два века опальный советский экономист Александр Спундэ в тайной, опубликованной лишь недавно работе «Очерки экономической истории русской буржуазии» (1948 — 1951 годы) пришёл к выводу о реакционности реформ Петра Великого. По его мнению, «варварство», наблюдаемое в России после правления Петра I, было обусловлено изначальной неэффективностью «крепостной фабрики», созданной для решения «непосредственной узкозлободневной задачи преодоления военной слабости России».
Решение этой задачи стоило России миллионов жизней. При царе Алексее Михайловиче население государства достигло 20 миллионов человек. К концу царствования его сына (1625 год) оно сократилось до 14 миллионов человек. Шесть миллионов жизней – и такова цена петровских реформ. Восстановились эти людские потери лишь к началу царствования Екатерины Великой (1762 год).
Кстати, повторение насильственных петровских реформ Спундэ увидел в сталинской индустриализации и отметил объединяющие их черты – на первом этапе, из-за повышения степени централизации экономики, её резкий рост, а затем столь же стремительное отставание от других, развивающихся по экономическим законам капитализма стран.
И этот диагноз с кончиной советской экономики подтвердился.
На чём держалось крепостное право? Христианское православие и самодержавие – вот его два столпа. Эта двухвековая гиперсанкция против собственного народа в значительной мере затормозила социально-экономическое развитие России и оказала негативное влияние на характер и нравственность крепостных и помещиков, а также их потомков.
Следует сказать, что в крепостной зависимости находились далеко не все российские крестьяне. Значительную долю сельского населения составляли государственные крестьяне. Так, согласно данным восьмой ревизии 1836 года их насчитывалось 9 млн.душ мужского пола, или 42% всего крестьянского населения. Они обладали личными и имущественными правами, свободой в выборе занятий, имели свой выборный суд и выборное управление, имели право жаловаться на государственных чиновников.
На большей части России крепостного права не было. Не действовали его уложения в русском Поморье, сибирских и дальневосточных губерниях, казачьих областях, Бесарабии, на Северном Кавказе, в Закавказье, прибалтийских землях, Финляндии и Аляске. К концу царствования Николая I доля помещичьих крепостных крестьян, по разным оценкам, сократилась до 35-45%. Согласно переписи населения 1857—1859 годов, в крепостной зависимости находилось 23,1 миллиона человек (обоих полов) из 62,5 миллионов человек, населявших Российскую империю.
Не мирился народ с положением, в котором он оказался по воле сановных мерзавцев. Русский философ и публицист Пётр Чаадаев, кстати, объявленный правительством сумасшедшим за свои сочинения, писал в запрещённых к публикации «Философических письмах»: «Горе народу, если рабство не смогло его унизить, такой народ создан, чтобы
