6. Из воспоминаний Ф.Л.Гуляева (беседа записана на видео, июль 2016г. Разговорная речь сохранена полностью)
Новообинцево.
- Сестрёнка Мария в 1936 году родилась. Я в школу опоздал из-за неё. Учитель. Мужчина был преподаватель, спрашивает: 'Федя, ты почему опоздал?' А я ему говорю: 'Маруся родилась!' А ко мне заходил друг мой, Обухов. Мы всю жизнь с ним с детства дружим. Но сейчас как-то потерялся он где-то. Мария говорила мне, что он умер. А я сведений таких не имею. В общем, потерялся он где-то, давно не пишет. Ну, вот он часто заходил за мной домой перед школой. А мать у нас завтракать никогда не торопилась, тихонечко так, это готовит, расставит не торопясь. Из-за этого я частенько опаздывал. И он в тот раз тоже со мной опоздал. А учитель его тоже спросил: 'А ты, Обухов, почему опоздал?' А он ему в ответ: 'Так Маруся родилась!' (смеётся). Потом мы долго это вспоминали, когда уже с ним повзрослели. Он был такой эрудированный. И пел здорово. Хорошо пел. Голос у него поставлен был, как надо. Ему бы быть артистом, а он попал в председатели колхоза. Но на всех районных смотрах художественной самодеятельности он постоянно сам выступал. Очень способный был. Стихи писал, рисовал здорово! В общем, потерялся он где-то. Жалко.
- А вот дядя Коля?
- Да, Николай, он хватил. Ему досталось! Старший был. С забоки, я помню, дрова таскали. Я из школы пришёл, а он мне: "Сейчас валенок починишь и в забоку, за дровами сбегай". Я залатал, тихонечко затянул. А потом, за рекой такой воз набрали, ты не поверишь, еле дотянули с Генкой на санках, на себе таскали... А тут вскоре война! Да!.. Досталось, ой досталось! А летом я комбайнёром был, и была у меня мечта: хлеба поесть! Комбайнёры хлеб убирали, а хлеб в зиму оставляли. Бывало, принесут на поле тыкву пареную, на поле - тыкву, и едим... Единственная радость была - молоко в крынке. К тыкве и картошке и той не всегда бывало. А работы-то давай, давай. Уполномоченых было до чёрта, и каждый свои права имел и требования предъявлял. Мог "пришлёпнуть" так, что будь здоров... Да!.. Не дай бог к старому вернуться. Как перед войной или в войну... Это потом, когда я уже учился в Камне, так получишь хорошие оценки, так хлеба и картошки давали... и всё-таки хлеб... Всё сытнее. Специально справки давали. Отовариться. А я был секретарём комсомольской организации техникума, так, мне и учиться плохо было нельзя. А ещё имел койку с панцирной сеткой (смеётся), не каждому такую койку давали. А у меня была. Туго было, но закончил техникум. Потом со временем, позже уже и институт закончил. Уже заочно...
- А с Геннадием, отцом моим, вы дружили или дрались?
- С Геннадием мы дружны были. Николай, бывало, чего-нибудь на нас нажмёт, а Геннадий мне и говорит: "Не хера, Федька, сейчас мы ему дадим!" Ха-ха-ха!(Смеётся) Как начнём в него, Николая, картошкой бросать, он уже и не рад, что с нами связался. Замолчит. Он здоровый был, рослый, а мы - мелочь перед ним! Насуёт нам тычков, и мы с Геннадием копаем и копаем огород, а огороды-то раньше не пахали, перекапывали. В колхозе посевная была, не до огородов было. Вот мы пацаны и перекапывали вручную эти огороды, а они большие были. И у нас всё было. Хорошо росло, обработанное-то. Вот Прохорычи, братья наши двоюродные, всё над нами смеялись: "Вот, мол, вкалывают и вкалывают!" А мы навкалываемся вдостоль, но вот потом у нас дома и всё было что поесть... А потом война началась. Отец на фронт ушел. А мы, молодёжь, за мужиков остались. Работали и учились. На трактористов учились.
7. В деревне. 1941г. (Из книги автора В.Гуляева 'Любань. 1942')
'С уходом мужиков на фронт, некогда людное и шумное село, как-то сразу осунулось, погрустнело. На улицах стало безлюдно. Будто жизнь замерла, приостановилась. Не было прежнего привычного людского гомона и разухабистых песен молодёжи на вечеринках, казалось, что всё окунулось в пустоту и мрак, паники и растерянности не было, но в души людей поселилась боль и тревога за жизнь близких, ушедших на фронт, за судьбу Родины. Каждый независимо от возраста понимал, что настало трудное, тяжкое время.
'К началу войны в Новообинцевском сельсовете было 5 колхозов: "Комсомолец", "Красноармеец", "Красный Путиловец", "Заречный Трудовик", Степной Трудовик". Почти с первых дней войны председатели всех колхозов были призваны в действующую армию. Их заменили женщины. А ранней осенью 1941 года, после окончания полевых работ, от всех этих колхозов была сформирована большая группа молодых, пятнадцати - семнадцатилетних, ребят и девчат и послана на учёбу на курсы трактористов, в МТС, в соседнюю деревню, чтобы за зиму подготовить механизаторов, готовых выполнять работу ушедших на фронт трактористов и комбайнёров. Все были молоды, полны решимости и энергии.' (из воспоминаний Ветерана ВОВ Н.Л. Гуляева, р.п. Павловск, 1988г)
Прасковья, рано утром, приготовив завтрак, будила старших сыновей Николая и Фёдора:
- Вставайте, ребятки, уж петухи скоро закукарекают, на работу пора, да и на учебу поспеть, на курсы - то.
Старший Николай семнадцати лет, рослый и крепкий парень, на целую голову был выше отца, два раза ездил в райвоенкомат, просился на фронт - с отцом воевать рядом.
- Молод, парень, вижу что большой, но возрастом пока не подходишь. Подожди, на следующий год призовём, успеешь ещё, навоюешься, учись пока на тракториста, может в танкисты пойдёшь, а может 'бронь' получишь! - говорил военком.
'Бронь - бронь, нужна мне эта ваша бронь? На фронт идти надо' - думал Николай.
Средний Фёдор, ростом был мал для своих пятнадцати лет, полтора метра всего, но крепенького телосложения, часто подтрунивал над Николаем.
Вот и сейчас за завтраком:
- Коль, вот мне бы от тебя сантиметров пятнадцать росту забрать, мы б с тобой одного роста были, тогда бы и мне и тебе в тракторе удобно было бы сидеть. А так с твоим ростом тебя в танкисты не возьмут - голова из башни будет торчать и в кавалерию, как отца, тоже не возьмут, ноги длинные. Только в пулеметчики, сила есть, пулемет носить. А может, и командиром будешь! Да, Коль?
- Ладно, болтать - то. Поели, ну и пошли коров кормить, а то еще в Шелаболиху на занятия опоздать не хватало.
Серьёзный был Николай, ответственный. Встав из-за стола, Николай вышел из дома, Фёдор догнал его уже возле калитки. По дороге к ним присоединился старший сын дяди Архипа, двоюродный брат Иван, одногодок Фёдора. Немногословный и всегда немного угрюмый, Иван был заядлым рыбаком. В рыбалке равных ему было не много, даже взрослые деревенские мужики, лучшие рыбаки села, признавали в нем себе ровню, по умению и удачливости в рыбной ловле. Отец Архип, работавший кузнецом, тоже был настоящий рыбак, но Иван, которого он начал приучать к рыбацкому делу почти 'с пелёнок', обогнал его в этом деле уже к годам четырнадцати. Это была его страсть, его призвание. Братья первыми поздоровались с Иваном:
- Привет, Иван, чё такой хмурной - то? Не выспался, что ли? - Не выспался, не выспался. Выспался! Вчера с Генкой перемёты ставили, да мордушки в затоне установили. Щас батя с Петькой и Генкой будут рыбу вынимать, ещё перемет утопят! А я коровам хвоста крутить буду! Тьфу! - ответил Иван, смотря куда-то в сторону.
- Ничего, они не утопят, не в первой.
- Утопят, как пить дать, утопят.
- Давай шагу, братья, прибавим, вон и девчонки уже впереди нас.
- Тебе бы только рыбачить! А на тракторе тоже нужно научиться, девки, что ли будут за тебя пахать?
- Рыбу-то мы тоже в колхоз сдаём. Это тоже для колхоза, не только домой. Да и душа у меня к технике этой не лежит так, как у вас.
Ребята догнали девушек, тоже идущих на ферму:
- А вот и женихи наши, а мы-то думали, вы уже сено кидаете!
Фёдор подскочил к ним, ловко подхватил двоих под руки:
- Сено-солома! А мы с вами знакомы? Меня Фёдором зовут!
- Ух-ты, ухажёр, какой! Небольшой, а шустренький!
- Мал золотник, да дорог!
Все 'курсанты-трактористы' утрами, часов в пять, встречались либо по дороге, либо на скотных дворах, девчата доили коров, парни убирали загоны и приносили сено на корма. После они всей компанией направлялись в соседнюю деревню, которая находилась в трех километрах от их села, на учебу. Нужно было успеть к 9 часам. Ребята и девчата в первую половину дня изучали теорию, а после обеда разбирали и собирали двигатель и ходовую часть гусеничного трактора 'Сталинец-60'. Изучалось все до мелких частей и деталей.
Николай автоматически разбирал и собирал узлы трактора, не вникая в самую суть, в основу работы двигателя и трансмиссии, системы передач, понимая что 'Фёдор, видимо, прав - не быть ему танкистом, вон в фильмах танкисты, как и лётчики, все небольшого роста, значит либо артиллерия, либо Морфлот. В мае ему будет восемнадцать, значит, после посевной могут забрать на фронт, а это значит в июле-августе, а может и после уборочной, как отца. Как он там? То, что отец попадёт в кавалерию, сомнений не было, в военкомате знали, что он был в конной армии. Увидеться, в ближайшее время, не придётся, до Барнаула далековато, из колхоза не уйдёшь, не отпустят. Может на фронте, потом, увидимся? Хотя вряд ли!'
Домой возвращались поздно.
- Скоро дожди начнутся, а там и зима не за горами. Надо бы нам лошадь с телегой в правлении выпросить. Поди, дадут?
- Ты у нас, Коля, самый представительный, поговори в сельском Совете, выделят...''
8. село Яровое. Из воспоминаний Ф.Л.Гуляева (беседа записана на видео, июль 2016г. Разговорная речь сохранена полностью)
Смотрим видеофильм, посвящённый родственникам - участникам Великой Отечественной войны.
- Да, я бы тоже на фронт пошёл, в 1945 году, где-нибудь в январе-феврале, мне 18-ть стукнуло 21 декабря 1944, но получается что меня комбайн от фронта спас. Я уже комбайнёром работал тогда. А комбайнёрам "бронь" давали от фронта.
А одна женщина пришла к военкому со слезами: "Вот как так понять? Мои два сына на фронте, а сосед, вот есть такой, Гуляев - нет. У него что, защита какая-то есть? Почему его на фронт не берут?"
Меня на второй день - раз и в военкомат вызывают. Вот, подлюка! Она, видимо, из-за самолюбия или ещё из-за чего в военкомат-то пошла. Я с её дочерью дружил до этого. А потом как-то так, взял да и бросил дружить. Вот она и решила, наверное, мне так за дочь свою... отыграть. Ну, военком мне и говорит:
- "Вот так, товарищ Гуляев, собирай свою сумку и поедешь в Барнаул, на пересыльный пункт. Понял?"
Я говорю: "Понял".
Вернулся в деревню. Мать сухари начала сушить мне с собой... А через дорогу от нас жил главный агроном МТС. Он, видимо, директору и сказал, что меня в армию берут. Вот он посылает женщину, техничку, к нам домой, чтобы она передала мне срочно прийти в правление к директору.
Я ещё тогда подумал:
- "Что он сдурел что ли, уже поздно вечер".
А она мне говорит:
- Он сказал, чтобы я без тебя не приходила. Пойдём".
Я пришёл. И он мне говорит:
- "Знаешь что, Фёдор, есть такое положение, что на механизаторов "наложить" временную отсрочку".
Он не говорит, что "бронь", а временную отсрочку. Я у него спрашиваю:
- "Так в чём дело-то?"
- "Дело в том, что я не хочу отпускать тебя в армию, на фронт".
- "Дело ваше"- говорю. - А что я-то ему мог
