Советский национализм.

Основой  Советской идеологии является интернационализм.
Фраза из политического словаря.


То, что в СССР сложилась уникальная многонациональная, а более точно,  интернациональная  Советская нация, сейчас, при таком  разгуле махрового национализма в бывших Советских республиках, поверить сложно. Но это было так. И никуда от этого не деться.

Советский Союз активнейше  исповедовал, активнейше пропагандировал и активнейше проводил политику  дружбу народов, населявших нашу страну. Вся внутренняя политика Советской власти была нацелена на воспитание,  прославление и даже взращивание  дружбы народов, живущих на  территории СССР. И многие малые народы, вымирающие  при Царской России сохранились и развивались  благодарят такой национальной политике Советской власти.

И вот за эту, новую для всех народов СССР , но такую притягательную для них  Социалистическую общность, Советский народ встал грудью в Великой отечественной войне. А ведь  за царскую власть, за царскую общность народов России,  в Первую мировую народ России воевать не стал и побежал с фронтов.

Моя жизнь сложилась так, что к тридцати годам я изъездил практически весь Союз с востока на запад от Владивостока до Закарпатья и Прибалтики, а  с  юга на север от Кушки до Норильска и Северодвинска.  И эту дружбу народов я видел своими глазами и ощущал ее на себе. Потому что нигде, ни в каком районе СССР,  я никакой вражды к себе, к русскому,  не встречал. Ни в  Якутии, ни на Крайнем Севере, ни  на Дальнем Востоке, ни в Средней Азии, ни на Кавказе, ни в Молдавии.

А Закарпатье и Прибалтику,  нынешнюю родину антисоветского и антирусского национализма,  я в свое время не просто изъездил, а буквально исходил своими собственными  ногами, когда работал сварщиком  в тресте «Спецмашмонтаж», бывшем п/я 822,  Министерства обороны СССР на ремонте наших групповых  стартов подземных баллистических ракет, размещенных вдоль наших западных границ.  И с последствиями никакой  национальной вражды я не встречался.

А в городе Броды я проработал  на реконструкции специальной групповой ракетной базы баллистических ракет более года и даже чуть было не женился на местной девушке удивительной красоты.  Работал, а по выходным и в свободное время  ездил и бродил  по Закарпатью.

Ребята монтажники на объекте смотрели на меня, как на сумасшедшего и очень выразительно крутили пальцем у виска:
-- Ты что, с ума сошел? Здесь же одни бандеровцы. Убьют тебя и следов никто никогда не обнаружат.

Но я их не слушал. И за время своей работы на этой  ракетной базе  я  изъездил и «истопал»  чуть ли не весь Закарпатский край. Где только я  не был! И Львов, и Мукачево, и Ужгород, и Драгобыч, и Борислав, и Турка, и Стрый, и Галич, и Самбор, и Нестеров, и Тернополь, и Ровно и... и еще многие, многие другие, широко известные, мало известные и совсем неизвестные городов, городков, поселков  и сел  этого удивительного, очень красивого и  очень  необычного, буквально сказочного,  края.

Не влюбиться в этот край, не очароваться им было невозможно. И я всерьез,  по настоящему,  влюбился в него в буквальном смысле этого слова, влюбился в его приветливых, доброжелательно настроенных жителей, в их певучий, ласкающий ухо говор. И никакой вражды к себе я не видел и даже не  ощущал.

Я делал всегда одинаково и очень просто.  В Закарпатье было хорошо развито автобусное межгороднее  сообщение. Причем, автобусы ходили часто и билеты можно было купить заранее, в предварительной кассе.  А в каждом населенном пункте Закарпатья  обязательно была  своя гостиница. Пусть простенькая, пусть небольшая, но гостиница была.

Я выбирал себе пункт поездки,  затем шел в городскую местную библиотеку и тщательно  изучал литературу об истории этого края. После чего я спокойно  ехал в это село или поселок, находил  гостиницу,  занимал себе койко-место, и шел  бродить. Шел не торопясь, глазея по сторонам, здороваясь с каждым встречным, и обязательно  начинал с ним разговаривать. Причем, разговаривал всегда только на местном украинском языке и обязательно извинялся за свое неправильное  произношение.

Затем начинал хвалить Закарпатскую природу, которую просто невозможно было не хвалить,  и расспрашивать об особенностях исторических событий в этих краях и о местных исторических достопримечательностях.  И со мной обязательно разговаривали, разговаривали по хорошему,  посмеивались при этом над моим произношением, поправляли мой говор и обязательно приглашали в гости. Естественно, что я соглашался и с удовольствием заходил в их дома…

Во многие места Закарпатья я потом приезжал по нескольку раз и меня  принимали уже, как своего, как родного.

То же самое происходило и в Прибалтике, где я работал на ракетных базах в Энбуте, Мисе и ряда других. В свободное от работы время я ездил в Таллин, Ригу, Вильнюс, Каунас и бродил, бродил по улицам этих городов, не испытывая никаких трудностей в общении с местными жителями, потому что разговор с  ними я  всегда начинал с одного – с восхищения красотой и необычностью архитектуры этих городов.

В то же время,  встречался с русскими, живущими в этих краях еще с после военного  времени. И с удивлением для себя узнавал, что они местный язык не знают и общаются с местными только на русском языке. И на мой недоуменный вопрос отвечали всегда одинаково:

-- А я чего это мы  должны к ним подделываться?  Мы их освободили от фашистов! Мы – «ихние» освободители и это  они должны к нам, к русским, подделываться, а не мы к ним!

Не в этом ли, пренебрежительно хамском отношении русских к местным закарпатским и прибалтийским обычаям, к местным порядкам и местному языку кроется неприязнь местного населения к пришедшим к ним русским? Мне кажется, что именно в этом.

Ведь в среднеазиатских и  кавказских республиках местные языки слишком уж отличаются от русского и научиться говорить на них является для русских очень даже непростой задачей. Поэтому русский язык здесь  и является общим для общения.  Вынуждено общим. А в Закарпатье и Прибалтике местные языки очень похожи на русский язык  и научиться говорить на их диалектах никакого труда не стоит. Если только захотеть.

Но русские, живущие в этих краях,  не хотят опускаться до подобной мелочи, не хотят общаться с местными жителями на их родном языке, не хотят учить местные языки, не хотят подлаживаться под местных жителей,  и постоянно лезут в «чужой монастырь со своим уставом». Отсюда и эта неприязнь к ним!

И если раньше, при Советской власти, эти неприязнь к русским пришельцам с востока носила скрытый характер, тем более, что русские тащили экономику Союзных республик на своих плечах, то сейчас, когда мы совершенно разные государства и не зависим друг от друга, то  эта  неприязнь вылезла наружу и стала при массированной идеологической помощи Запада  активно проявлять  себя.

Мне кажется, что дело обстоит именно так.

PS  Советский  национализм давал Советскому человеку возможность жить в многонациональном государстве, не теряя своей национальной идентичности, и одновременно, пользоваться  благами культуры  каждого отдельного народа своего государства.

С развалом  Союза всякие сдерживающие межнациональные шоры  лопнули  и  наружу вылезли самые жестокие и  самые нечеловеческие  черты каждой отдельной национальной идентичности.

PPS  У меня был друг геолог, с которым мы прожили три с лишним года студенческой жизни в Доргомиловском студгородке  МГРИ. После окончания учебы он по распределению он уехал в Узбекистан, где женился на местной узбечке, дочери одного их геологического начальника. Очень и очень красивой девушке.  Тоже геологе по специальности.

Жили они в  поселке геологов на окраине  города Фергана, в своем собственном доме, который им подарила их ферганская «геологоразведка» после рождения близнецов. Всего они  родили четверых детей и жили  по настоящему  счастливой семьей.

Но во время известных Ферганских событий восемьдесят девятого года, вошедших в историю под названием "ферганской резни",  всех семей геологов вырезали подчистую местные националисты. Погибла и семья моего друга.

Я пробовал было найти их потом или хотя бы кого-нибудь из них. Но не нашел никого. Даже могил их найти не получилось.

***