... Полон безразличия ко всему тому, что - не стихи...

День рождения Глазкова

30 января день рождения поэта Николая Глазкова (1919 - 1979). Может быть, самого ироничного в русской поэзии 20-го века. Ироничного по Гегелю, т.е. разбирающегося в пропорциях пространства и тела. От этого понимания и жизнь его прошла по "Поэтике" Аристотеля - раздел "Драма". Но Язык и Поэзию не обманешь - у Глазкова своё место. Уникальное. И сам он один такой. Ни на кого не похожий.
........................................................................................Владимир Олейник, 30. 01. 22

Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Небывалые стихи творя.
Я без бочки Диогена диогеннее:
Сам себя нашёл без фонаря.

Знаю: души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба и вина.
Даже я отрёкся от ошибок -
Вот какие нынче времена.

Знаю я, что ничего нет должного...
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника:
Карточки тогда бы рисовал.

Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый - век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!

(Николай Глазков)

Прим. авт.: ниже приведена иная редакция этого же стихотворения. Оба варианта - интересны, и разные по смыслу. Поэтому счел возможным поместить оба стиха рядом в одной публикации (П.Ф.)



Стихи о стихах. Николай Глазков
автор: Андрей Максимов

Помните странного человека, который хотел взлететь в самом начале великого фильма «Андрей Рублев»? Это и есть поэт Николай Глазков.
Он, конечно, был юродивым. Только в России существовал такой тип людей – абсолютно свободных и абсолютно мудрых, которые жили своей жизнью, в окружающую действительность, погружаясь только, когда им самим хотелось. Это и есть поэт Николай Глазков.

Был такой период в мировой истории, когда изобретение телефона вовсе уничтожило эпистолярный жанр. (Потом этот жанр возродился, благодаря Интернету, и сегодня «по мылу» мы пишем писем, пожалуй, не меньше, чем в XIXвеке). Так вот, когда писем никто никому не писал – Глазков регулярно посылал моему отцу послания. Они были написаны очень четким почерком и почему-то разноцветными чернилами. Я письма, разумеется, не читал, но знаю, что в них – были стихи. Глазков, мне кажется, вообще принадлежал к тем поэтам, которые думали в рифму – так им было проще. Отец письма читал внимательно, потом звонил Глазкову, и они чего-то обсуждали про нашу жизнь.

Я Глазкова боялся. Во-первых, у него было очень крепкое рукопожатие: твою руку, как в тисках зажимало. Во-вторых, он был то ли сутулый, то ли горбатый, и это меня, мальчишку, пугало. А, кроме того, я чувствовал, что от этого человека можно ждать, чего угодно – он управляем только собственными душой и разумом, а Бог его знает, что заблагорассудится делать его разуму и душе?

Когда я вырос, я понял: все, что меня пугало в этом человеке – и есть главные качества подлинного поэта. Крепкое рукопожатие с читателем. Своеобразие формы. И совершенная свобода в выражении своих мыслей и чувств.
В русской поэзии ушедшего века было много своеобразных поэтов. Но никого, даже отдаленного похожего на Николая Глазкова, не было.

08.06.2014



СТИХИ, НАПИСАННЫЕ ПОД СТОЛОМ

Ощущаю мир во всем величии,
Обобщаю даже пустяки,
Как поэты, полон безразличия
Ко всему тому, что не стихи.

Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Для веселия планета пусть стара,
Я без бочки Диогена диогеннее
И увидел мир из-под стола.

Знаю, души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба и вина,
Пастернак отрекся от ошибок –
Вот какие нынче времена.

Знаю я, что ничего нет должного,
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника,
Карточки тогда бы рисовал.

Продовольственные или хлебные,
Р-4 или литер Б.
Мысли, изумительно нелепые,
Так и лезут в голову теперь.

И на мир взираю из-под столика:
Век двадцатый, век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней.

Я мудрец, и всяческое дело чту,
А стихи мои нужны для пира.
Если ты мне друг, достань мне девочку,
Но такую, чтоб меня любила.

***
Поглядеть велит Сам Бог нам
На сирень под окном,
Потому что передохнем,
Если не передохнём!

***
И эта не та.
И та не эта.
А надо? Ну да.
И нету.

ВОРОН

Черный ворон, черный дьявол,
Мистицизму научась,
Прилетел на белый мрамор
В час полночный, черный час.

Я спросил его: «Удастся
Мне в ближайшие года
Где-нибудь найти богатство?»
Он ответил: «Никогда!»

Я сказал: «В богатстве мнимом
Сгинет лет моих орда?
Все же буду я любимым?»
Он ответил: «Никогда!»

Я сказал: «Пусть в личной жизни
Неудачник я всегда.
Но народы в коммунизме
Сыщут счастье? – «Никогда!»

И на все мои вопросы,
Где возможны «нет» и «да»
Отвечал вещатель грозный
Безутешным «Никогда!»

Я спросил: «Какие в Чили
Существуют города?»
Он ответил: «Никогда!» -
И его разоблачили.

***
Жил человек с особым мнением,
Надеясь, с ним прожить весь век;
Судьбы случайным мановением
Лишился мненья человек.

***
Дело не в печатанье, не в литере,
Не умру, так проживу и без.
На творителей и вторителей
Мир разделен весь.

***
Есть преданье: Иуда повесился
На осине, на горькой осине, -
И дрожит мелкой дрожью невесело
Лист осины по этой причине.

Полагали так Божии странники,
Но в садах Иорданской долины,
По проверенным данным ботаники
Не росло ни единой осины.

А у нас острова есть лосиные,
И леса, и болота покуда
Чрезвычайно богаты осинами,
Но не вешается Иуда!

***
Будут гонки, либо ралли
Все за те же грОши –
Мы маршрут не выбирали
И машину тоже.

***
Как рыбы золотые купола
Плывут туда, где небо синевее.
Из той страны, которая была,
В такую даль, которая новее.

Они плывут, как рыбы из былого,
А мимо них, виденцев старины,
Проходим мы, поэты-рыболовы
И прочие рабочие страны.