Пока мне снился этот странный сон, моё подсознание начало рыть новую кротовую нору в мозге.
Утопизм Муму и я начал записывать. Концептуализм, как вероятное проявление бытового антигуманизма, практически всегда становится фабулой социальной драмы в искусстве. В обычной же жизни это просто эмоции рукоприкладства, пьяных поцелуев и надрывной хрипоты толкшоу. Чувства, которые лишены концепции и есть собственно эмоции. Подумали Герцен, Базаров, Чернышевский, Ленин и Павлов. Попытаемся в контексте вышеизложенного, проанализировать рассказ Тургенева "Муму" с не их точки исторического зрения.
Действующие лица;
Герасим — глухонемое проявление дзена.
Барыня — подсознательный женский тональ Тургенева
Муму - проявленная безысходность, как бесконцептуальное провисание между бессознательной волей и подсознательной не-волей.
Герасим ожиданно столкнувшись с женской субкультурой царского времени, вольно превратился в палача, подтверждая его статус раба без альтернативных поступков. Октябрьская революция — это прорыв негативной энергии переживаний миллионов герасимов, которые частично нашли своё удолетворение в ленинских декретах и в порче женских статуй в Зимнем дворце. Затем либидный потенциал революции сублимировался во всеобщую коллективизацию баб и внутрипартийную самокастрацию в виде демократического централизма через репрессии. Всё это происходило в разгар павловского геноцида против дворняжек. Но советская власть искулила свою вину перед потомками Муму и послала в космос Белку и Стрелку, показав всему миру, что космонавтом может стать любая собака.
В стиле Хармса и чуть-чуть Платонова.
На заре Советской власти, когда её деревья ещё были маленькими, разгорелся спор между полуграмотными, но искренними, пролетарскими поэтами. Одни утверждали, что Пушкина нельзя вычёркивать из новой пролетарской поэзии, а другие неистово орали: долой дворянскую сволочь из пролетарского культурного будущего. Пролетарские сторонники Пушкина контратаковали: А вы читали его матерные стихи? Вот это мастер красного словца! Но этот аргумент не мог пробиться сквозь шум, гам, кашель, тельняшки и табачный дым нового времени. Но иногда на шумных собраниях неожиданно наступает тишина. И товарищ Пастернак произнёс своим тихим голосом: Товарищи, а ведь Пушкин предвидел Великий Октябрь, вот эти строчки: Октябрь уж наступил! Все дружно начали аплодировать и кричать, да здравствует товарищ Пушкин!
