О чувстве прекрасного
Только человек способен видеть красивое. Например, любоваться пейзажем. И верующие философы говорят, что красота и есть свидетельство существования Бога. Ведь красота не утилитарна, ее на хлеб не намажешь. Это вещь в себе. Постигаемая, главным образом, через чувства, которые даны лишь Человеку. Верующие данный аргумент считают серьезным доказательством. Но атеист скажет, что понятие красоты, как эстетическое чувство, формировалось тысячелетиями, и до сих пор немало людей глухи к эстетике.
Кто прав?
Да кто угодно! Закату нет дела до его оценки. Солнце вставало и заходило на Земле задолго до появления человека. И все будет идти своим чередом со всеми красотами, даже если человек как вид исчезнет. Тем более что для природы лучше, чтобы он исчез и перестал истреблять красоту животного и растительного мира. Пусть животные не понимают красоты, но они не способны ее уничтожить. А человек, этот божий одуванчик, – «диалектик». Он способен на все!
А как же сам Бог? А Бог вечен. Он был до человека, будет после него. Но до появления Человека доказывать что-либо было некому и может статься, со временем будет некому. А это все равно, что созерцать красоты природы одному, не имея возможности ни с кем поделиться своими впечатлениями. Без этого оное пропадет втуне. На необходимости поделиться впечатлениями и возникающими мыслями основаны не только мемуары или путевые очерки, но вся литература и искусство в целом.
Это одна сторона дела. Другая заключается в том, что человеку хочется абсолюта. И как существо мыслящее он его конструирует по своему разумению, образу и подобию (телесному, интеллектуальному и духовному).
У человеческого разума есть свои имманентные законы, и когда спорят о признаках искусственного интеллекта, то, наверное, в набор должно входить и стремление к созданию Абсолюта. Разве не приятно будет, черт возьми, если андроид назовет Богом человека, его создавшего? Правда, после этого надо будет самоустраниться, порвать с новым интеллектом прямые контакты, чтобы машина затем жестоко не разочаровалась в своем абсолюте. Что и сделал Бог человеков - самоустранился, ибо Абсолюта на самом деле нет. Все относительно, даже непреложные физические законы. Они непреложны, пока не выясняется, что параллели при определенных условиях пересекаются, время течет самым странным образом и пр. Но, как точно провозгласил Достоевский, лучше оказаться вместе с Христом, чем последовать за «пресной» истиной. В этом суть религии (суть веры).
Но не только. В состав религии обязательно входит психотерапия по преодолению страха смерти (не бойтесь: вы вечны!), укреплению надежды (Бог желает вам добра и может помочь). И Абсолют закрепляет веру в эти приятные надежды. А это тоже входит в состав Прекрасного нашей Жизни. И уже дело человеков впитать ее или отвергнуть, усилить или испоганить…
Эти безымянные «народные» авторы...
Само словосочетание «народная сказка» есть тайна, ибо за «народом» скрывается конкретный безвестный автор. Ведь и «Конек-Горбунок» мог стать «народным» произведением, да в XIX веке авторство уже было в чести и имя Николая Ершова сохранилось. Кстати, в наше время безвестность вновь возвращается, и в Интернете полно текстов с безымянным авторством, маскируемые ником.
В то же время, обозначение «народный» правильно. Именно народ не дал исчезнуть произведению, а таковых наверняка хватало. Потом фольклористы находили произведения творчества, не получивших известность, но застрявших в памяти какой-нибудь бабульки. А сколько сгинуло, не востребованным..?
Что же оставалось в памяти народной? Во-первых, тоскование по невозможному, но желанному. Например, вариации Золушки («Морозко») или истории про сирот, обредших приемных родителей. Существовал спрос про «внучку» как отраду души и сердца. В сказке «Снегурочка» поведано о чуде любви: старики сотворили дочку из холода и снега. Причем без божьего благословения. Как это русское сказание отлично от библейской истории рождения сына у бесплодных Сары и Авраама! Но и конец столь же разителен. Снегурочка истаяла как мечта о коммунизме, а вот у Авраама появился могучий род... Что делать: у русского народа весьма сложные отношения с Небом (а у Неба с евреями..).
Удивительно также, что среди русских сказок много абсурдистских произведений. Например, про курочку-рябу, которая снесла яичко не простое, а золотое. После чего баба с дедом пытались его разбить. Били-били - не разбили. Но мышка пробежала, хвостиком махнула, и яичко разбилось.
Странная сказочка для детей. А ведь в этой лапидарной истории заключено резюме целого трактата. Индийские мудрецы в золотом яйце увидели бы ядро учения о мироздании, над тайной которого бесплодно бился человеческий умудренный летами ум. Но тогда что за «мышка», которая играючи решила проблему?
В другой сказочке, дед и баба (опять они!) вырастили репу таких размеров, что ее не мог вытащить целый коллектив, и лишь участие маленькой мышки решило задачу по извлечению корня...
Да кто же скрывается под ником «мышка»?
Или сказ про Колобка. Испекли его дед и баба (куда ж без них), но колобок сбежал. Однако его конечный путь оказался однозначным. Колобка съели. Увы, от судьбы не уйдешь. То, о чем древние греки повествовали в длинном мифе об Эдипе и других мифах о роке, безвестный русский сказитель изложил в кратеньком эссе.
Ох, эти безымянные русские авторы с их простенькими на вид сказками. От них пошло выражение: «чесать репу», т.е. осмысливать проблему. А упорное фигурирование «деда с бабой»? Старики как символ творческого бесплодия? Равно как и нахождение кощеевой смерти в яйце...
А яйцо – это что, как не атомное ядро! Оно начало начал и конец сущего. И откуда безымянным авторам сказочек было знать такое? А вот, однако...
Как было сформулировано в те времена: «В каждой сказке намек, добрым молодцам урок». Вот и пытаемся, раз за разом извлечь урок и разбить «золотые» яйца, заодно вытащив выращенную нами же репу-проблему.
Иногда получается, иногда – нет. Судьба-а. Правда, сохраняется надежда на случай в виде «мышки». Уж она не подведет. Если, конечно, прибежит на зов.
А ведь есть еще сказка про Иванушку-дурачка, который в деле оказался самым толковым... Но это отдельная «песня».
Литературные каноны
Есть пишущие и есть Писатели. Пишущие, независимо осознают они это или нет, пишут по стандартам, созданными Писателями. Последние вырабатывают и разрабатывают Сюжеты, Образы, Идеи, Способы художественной подачи материала... Остальным остается следовать готовыми образцами, или – канонами. Создатели канона становятся Классиками, ибо на их образцы равняются тысячи других.
Мы не будем касаться гигантов литературы, вроде Шекспира, Толстого и Достоевского, этих признанных творцов нового типа Героев и Сюжетных линий, потому что есть много других, пусть не столь именитых, но знаковых Писателей, проторивших новые пути-дороги в литературном мире.
Например, Чарльз Диккенс – мастер «сиротского романа». Один «Оливер Твист» чего стоит! Ответвлениями его стали «Без семьи» француза Г. Мало, «Том Сойер» и «Гекльберри Финн»» американца М. Твена, и много других повестей, ставших ядром детской литературы.
А родоначальники и детективного жанра Э. По и А. Конан Дойл? Сколько рассказов и романов сотворено по их лекалам? Тысячи! И еще тысячи появятся в будущем.
А создатель жанра научной фантастики Жюль Верн? И – социальной фантастики Г. Уэллс?
Или Джейн Остин, внесшая большой вклад в разработку канона «женского романа» (романов о замужестве).
А Фенимор Купер с его «индейскими» романами? Скольких писателей, а также кинематографистов, он вдохновил на «индейскую тематику»! Десятки точно…
А создатель канона историко-авантюрного романа А. Дюма?...
Пишущие пользуются чужими наработками, не обязательно осознавая это. Главное – с помощью классиков им стало понятно, что и как писать; какие сюжеты в ходу, на каких героев опираться и какими средствами донести свои мысли (если они есть) до читателя. За что классикам огромное спасибо!
Ну, Филдинг, ты даешь!
Роман английского писателя Генри Филдинга «История Тома Джонса, найденыша» посвящен одному вопросу: поженятся ли главные герои – София и Том? Тема из разряда ходовых (на этой фабуле основаны тысячи повестей и кинофильмов). За исключением двух моментов. Во-первых, роман написан очень давно - в 1740-е годы и остался в литературе. Таких книг, что пережили столетия, единицы. Лишь немногим авторам-монотемникам удалось закрепиться в памяти и быть востребованными. Например, Джейн Остин или Шарлотта Бронте, чьи романы о путях к замужеству, читаются и экранизируются до сих пор.
Но Филдинг стоит особняком. Потому что, и это, во-вторых, в романе 800 страниц! 800 страниц о том, соединятся ли любящие сердца? Аналогов в мировой литературе, вроде бы, нет. Может, и были, но такие толстенные сочинения давно не читают. А Филдинг в «обойме», роман до сих пор не выглядит ветхим. Его читать интересно и в наше время.
Филдинг – один из родоначальников легкого английского стиля. Без длинных тяжелых фраз, присущих французским литераторам, с подробными описаниями мебели, фасадов домов и прочими малосущественными деталями для нетерпеливого читателя, но с обязательными вкраплениями юмора. Стиль будущего Ч. Диккенса, Д. Остен, У. Коллинза, Д. Джерома...
Следует отметить еще одно важное обстоятельство, ставшее характерным для английской литературной традиции. Роман Филдинга не просто о любви двух молодых людей, это роман о замужестве! Данная тема в Англии стала модной благодаря Ричардсону и Филдингу. Ричардсоном зачитывалась мать Татьяны Лариной («Евгений Онегин»). А фамилия одного из героев Ричардсона (Ловласа) стало нарицательным – ловелас.
Издавна браки были трех видов: брак по расчету, брак по принуждению, брак по любви. Филдинг взялся исследовать эти формы специфических социальных отношений. То есть, он не просто описывал некие сюжетные перипетии, но и выносил свои доказательные суждения по вопросу брачных отношений. Филдинг всем своим литературным талантом выступал за брак по любви и категорически против брака по принуждению, защищая, тем самым, права женщин.
Затем тему брачных отношений успешно подхватили писатели XIX века вплоть до великих - Флобер, Толстой и так далее. Но кто открыл тему..?
Казалось бы, столь многостраничная история у Филдинга должна утонуть в словесной «воде». Ну невозможно, вроде бы, на одну, в сущности, тривиальную тему наваять такой огромный объем, не уморив читателя. Даже великий Лев Толстой в свою двухтомную эпопею об одном адюльтере («Анна Каренина») ввел многочисленные отступления, имеющие слабое отношение к основной теме. И их столь много, что впору его роман назвать «Аристократы», что больше отвечало бы сути произведения. А у Филдинга, отступления немногочисленны и в основном касаются
