Ольга Андреева
Как российская культура искала свой смысл и предназначение
За 30 лет отсутствия идеологического диктата российская культура не только преодолела мировоззренческий и экономический кризис 90-х годов, но и вышла из этого плавильного котла решительно обновлённой. Сегодня российская культура уверенно развивает традиции русской классики. Именно эти традиции не позволили вытеснить российскую культуру на периферию мировой цивилизации. В центре внимания современной российской культуры сейчас стоят ключевые проблемы исторического момента, возможно, самого сложного со времён окончания Великой Отечественной войны.
В середине 1980-х годов советская творческая интеллигенция – то есть главный общественный слой, создающий культурное достояние – имела множество претензий к культурной политике СССР. Советскую культуру обвиняли в жёсткой подконтрольности государственной идеологии, цензуре, отсутствии авторской свободы и том специфическом мифотворчестве, которое было склонно часто выдавать желаемое за действительное. Всё это делало отношения между художником и властью в СССР весьма нервными и не способствовало творческой реализации. «Печататься, выставляться, конечно, надо, но если это невозможно, то остаётся самое главное – возможность создавать, ни у кого не спрашивая на то разрешения. В кино же это невозможно. Без государственного соизволения нельзя снять ни кадра. На свои деньги – тем более. Это будет рассмотрено как грабеж, идеологическая агрессия, подрыв основ», – записывал в дневнике режиссёр Андрей Тарковский в 1970 году.
Во многом именно этот конфликт между художником (и шире, всем интеллигентским сообществом) и властью привёл к глубокому идеологическому кризису в СССР в середине 1980-х годов.
Однако критика культуры советских десятилетий в перестроечной России основывалась на радикальном изменении оптики. Во-первых, оценивались не столько собственно культурные достижения, сколько политический контекст, внутри которого они создавались. Во-вторых, оценка чаще всего исходила из тех кругов (и отечественных, и иностранных), для которых единственной ценностной вертикалью любой культурной парадигмы выступали западные образцы. Это полностью исключало объективность оценки.
«Так называемая советская культура является крайне упрощённой репликой французской цивилизации, остановившейся в своём развитии где-то в 1890 году и приспособленной к уровню двенадцатилетнего ребенка», – это утверждение крупного европейского философа и государственного функционера Александра Кожева прозвучало в докладе «Москва, август 1957» после всего лишь трёх дней пребывания в Москве. Когда в 2005 году доклад был издан в русском переводе, очевидно поверхностная и ангажированная оценка Кожева приобрела своих приверженцев в России.
В этом отрицании заслуг советской культуры действовала та самая логика, которая сегодня породила западную «культуру отмены», чей жертвой снова стала Россия: если СССР был тоталитарным государством, которое потерпело историческое поражение – значит, и его культура насквозь тоталитарна и не имеет права на существование.
Этот тезис до сих пор можно услышать от некоторых россиян. Однако «отмена» советской культуры означает отмену всех сложных и многогранных культурных достижений, рождавшихся на территории шестой части земной суши в течение почти целого столетия. Именно советская культура породила блестящие творения писателей Андрея Платонова, Михаила Булгакова, композиторов Дмитрия Шостаковича, Сергея Прокофьева, Альфреда Шнитке, режиссёров Андрея Тарковского, Леонида Хейфеца, Ларисы Шепитько и тысяч других гениев прошлого века.
Другое дело, что технология культурного производства в СССР радикально отличалась от аналогичной технологии на Западе. Культура в Стране Советов, где не было частной интеллектуальной собственности, была полностью зависима от государства. Существовали специальные государственные органы и институты, которые контролировали культурное производство в стране с точки зрения его соответствия советской государственной идеологии, начиная с поста секретаря ЦК КПСС по идеологии и заканчивая специальными цензурными ведомствами, как то: Главлит, Госиздат, Госкино, Гостелерадио и т. д. Проникновение в СССР западных образцов культуры – кино, газет, книг, телевидения, радио, музыки и т. д. – строго контролировалось и ограничивалось государством.
Государство брало на себя финансовое обеспечение всех творческих начинаний в кино, архитектуре, книгоиздании и прочих культурных областях. Государство гарантировало безбедное существование авторам, взамен требуя от них следования собственным идеологическим установкам. С точки зрения рыночной логики такое положение дел есть не что иное, как цензура и насилие над личностью творца. Однако реальная ситуация в советской культуре существенно отличалась от её последующих интерпретаций.
Согласно советской доктрине, культура должна была не потакать дешёвому вкусу, а воспитывать аудиторию в соответствии с принятой в государстве идеологией. Однако ценности, которые имплементировались в воспитательный дискурс культуры, обладали не только пропагандистским, но и мощным гуманистическим, общечеловеческим, если не сказать христианским, зарядом. Чего стоит только одна сцена в старом советском фильме «Цирк», где колыбельную чернокожему малышу поют представители разных национальностей на своих языках. Это сильнейшее антирасистское послание было создано в Советском Союзе за 80 лет до движения BLM.
Можно вспомнить и гуманистические посылы фильмов Сергея Бондарчука, Андрея Тарковского, романов Василия Белова, Михаила Булгакова, Владимира Орлова. Это позволяло деятелям культуры обращаться к высоким нравственным проблемам о смысле и цели человеческого существования и при этом формально оставаться в рамках коммунистического дискурса. «Цензура была, – вспоминая советскую эпоху, гордо говорил в интервью уже в 90-е годы режиссёр Михаил Швейцер. – Но никогда я не делал фильм по чужой воле. Всё, что сделано мной за всю жизнь, в ПОЛНОЙ МЕРЕ выражает мои мысли и мои чувства».
Кроме того, надо отдать должное мощности и масштабности культурных институций, созданных за десятилетия советской эпохи. К примеру, была налажена и бесперебойно работала огромная машина кинопроизводства, позволявшая снимать до сотни высококлассных фильмов в год. То самое Советское государство, которое в 90-е годы будут массово обвинять в тоталитаризме, обеспечивало режиссёрам буквально всё: высококлассных актёров, съёмочное оборудование, павильоны. На киностудиях страны существовали общие костюмерные, где хранились сотни тысяч костюмов всех эпох и народов, общие звуковые коллекции, специальные конные и автомобильные подразделения. Десятки тысяч кинотеатров по всей стране обеспечивали зрительским вниманием отечественную кинопродукцию. Советские книжные издательства выпускали книги миллионными тиражами. Бесперебойно работала система библиотечных коллекторов, которая позволяла обеспечивать современными изданиями все библиотеки страны. Тысячи выставочных залов и музеев по всей стране обеспечивали доступ к зрителю любому члену Союза художников. В высшей степени профессиональные редакторы, корректоры, консультанты всех мастей по всем отраслям знаний позволяли производить культурную продукцию высшего качества.
В 2001 году в журнале «Знамя» знаменитый актёр Сергей Юрский писал, вспоминая советское кино: «Кино было частью жизни. Фильмы смотрели по многу раз, про фильмы говорили, фильмы цитировали, героям фильмов подражали... «Толстые» литературные журналы были частью жизни интеллигенции. Кино было частью жизни всего народа…
В Советском Союзе фильмов выпускалось не так уж много. Малокартинье (типично кинематографический термин) было связано с очень сложной и многоступенчатой системой контроля и цензуры. Но зато когда фильм выходил, он демонстрировался (и довольно долго) ВО ВСЕХ кинотеатрах громадной страны…
Кино было ИСТОРИКО-РЕВОЛЮЦИОННЫМ, ВОЕННО-ПАТРИОТИЧЕСКИМ, ИСТОРИЧЕСКИМ – литературная классика и биографии великих людей, МОРАЛЬНО-ВОСПИТАТЕЛЬНЫМ, ДЕТСКИМ. По отдельной графе и по особому разрешению делались КОМЕДИИ и ещё фильмы, не подходившие ни под одну из категорий – ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ, они же ПОВЫШЕННО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ (Юрский цитирует категории, которые присваивались фильмам в советских регулирующих документах – прим. ВЗГЛЯД).
Сейчас этот перечень выглядит как насмешка. Вот, дескать, какая убогость! Как можно творить в таких рамках?! Но ведь творили! Одно дело бумажки, которые зачисляли ленту в ту или другую рубрику. А другое дело – реальные люди, которые делали это кино. Сколько талантов, сколько фантазии, сколько труда! Сколько искренности, сколько умения, почти полностью подчиняясь диктату необходимости, на миллиметровом пространстве свободы выразить накопившуюся боль, запретную печаль и подлинные мысли…
...Высшее начальство требовало «идейности и еще раз идейности!», а для себя на дачах крутили западное кино (и именно те фильмы, которые КАТЕГОРИЧЕСКИ отказывались покупать и показывать простому народу). А среднее и низшее начальство боготворило кино…
...Периодически высшее начальство укладывало «на полку» неугодную картину. В профессиональных кругах возникало невнятное, но упрямое недовольство произволом власти. Среди либералов и диссидентов протест звучал чётко и долетал до Запада. Там раздавалось эхо, более громкое, чем начальный звук. И взлетали имена, которые одновременно входили и в историю искусства, и в историю гонений и сопротивления – Кира Муратова, Алексей Герман.
В результате БОЛЬШОЙ МИР знал о кино нашей закрытой страны то, чему посчастливилось по разным, иногда весьма прозаическим и далёким от искусства причинам быть замеченным. Естественного обмена веществ не было. Наш кинопроцесс НЕ НАХОДИЛСЯ в поле зрения мирового кино и не был его частью».
Государственная монополия в культуре при всех своих идеологических издержках имела и множество положительных сторон, а именно: качественную базовую подготовку и высокий профессионализм участников культурного производства, массовость аудиторного охвата, доступность всех необходимых инструментов творчества. Отдельно стоит заметить, что воспитательная функция культуры и так называемый Большой стиль 1970–1980-х годов позволяли творцам работать с крупными и важными проблемами человеческого бытия, расширявшими нравственный кругозор аудитории.
На фоне всех этих безусловных достижений советского культурного производства существовали и серьёзные проблемы. Отсутствие законной возможности творческой работы вне советской государственной иерархии приводило к тому, что вступление в Союзы (писателей, художников, кинематографистов, композиторов) становилось для многих самоцелью. Союзы обеспечивали своих членов не только возможностью публиковаться и выставляться, но и множеством материальных благ: жильем, дачами, санаторно-курортным и медицинским обслуживанием, дефицитными товарами и прочими
