Нравы татар, литовцев и русских в 16 веке из записок Михалона Литвина (1550 г.)

    Мы, жители России, свою историю не знаем. Живём в окружении мифов и не просто мифов, а русофобских мифов и не важно кто их придумал коммунисты или западные либералы. Главное, что русские в них почему-то верят.
    Верят, что самоназвание «русский» прилагательное, а не субстантивированное прилагательное, по сути существительное. И очень комплектуют по этому поводу, не принимая в расчёт, что самоназвания англичан, французов, испанцев, американцев и многих других тоже субстантивированное прилагательное.
    Утверждают, что мы не русские, а московиты. Но так наш народ поляки прозвали, мы себя всегда называли русскими. И не понимают, что немцы себя немцами не называют, грузины – грузинами, а баски – басками.
    Придумали какую-то Тартарию. Что, мол, русские не сами создали такую огромную державу (потому что русские априори ничего не умеют), а мифические тартары. Но маленькая закавыка: у Тартарии нет собственной истории, ни монет, ни имён правителей, ни имён полководцев. Тартария есть только на европейских картах. При чём из Рима её прекрасно видели, расположенной за Волгой, а Михалон Литвин из Бахчисарая Тартарию не увидел, хотя татар на латыни именовал «TARTAROR». Вообще многие иностранцы, приезжая в Москву и видя в Замоскворечье татар спрашивали у них: «А где Тартария?» Ясное дело, что татары ни о какой Тартарии не слышали.
    Утверждают, что русские вечно пьяные ленивые нищеброды-неумехи. А Литвин этого не заметил и утверждал обратное. И не только он.

    Михалон Литвин – это псевдоним, но судя по запискам, он действительно был польским послом у крымского хана.


Текст воспроизведен по изданию: Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян. М. МГУ. 1994

    ТАТАРЫ
    Хотя мы считаем татар варварами и бедняками, но они гордятся воздержностью своей жизни и древностью своего скифского происхождения, утверждая, что народ их происходить от Авраама и что он никогда не был никем обращен в рабство, хотя и страдал по временам от нападений Александра, Дария. Кира, Ксеркса и других могущественных царей, и народов.
    Ныне татары разделены на несколько орд, т. е. народов; так, за соседями нашими, перекопскими татарами и соучастниками их, белгородскими и добруджскими, живущими на границе Молдавии, к востоку находятся могущественные орды, враждебный перекопской: одна ногайская, другая астраханская , третья за рекою Танаисом, которая называется также Волгою — заволжская; это родина царя Батыя, опустошившего Венгрию. Орда эта некогда господствовала над москвитянами и всеми русскими, теперь она примкнула к ногайской орде. Далее следуют орды: казанская, бухарская, самаркандская и, как сказывают, несколько других.
      Татары до того размножились в Таврике, что могут выставить на войну до 30,000 войска, если подымаются по приказу все вообще, даже непригодные к военной службе, лишь бы могли сидеть на коне. Когда в моем присутствии царь отправлял с своим сыном половину войска в помощь туркам в Венгрию, его насчитали 15,000; хотя в поход выступали отборные татары, но снарядились они обыкновенным образом, т. е. были почти безоружны; едва десятый или двадцатый из них был вооружен саблею или колчаном, панцири же встречались еще реже; одни имели только палки костяные или деревянные, другие были препоясаны пустыми ножнами без оружия. Щитов, копий и другого оружия подобного рода они совсем не знают. Точно также они никогда не стесняют себя в походе ни обозами, ни какою-либо ношею, ни оружием, ни съестными припасами, кроме небольшого количества поджаренного проса или истертого сыра. Зато никто из них не отправляется без нескольких свежих ремней, особенно если набег направляется в наши страны, тогда они больше заботятся о средствах для вязания нас, нежели об оружии для собственной защиты.

    Они отличаются на войне уменьем переносить голод, жажду, труд, бессонницу, жар, холод и вообще все лишения и невзгоды климата. Поход совершают всегда без возов и без обозов с провиантом, только в сопровождении указанного большого количества лошадей. Они без особого затруднения, даже зимою, переходят без дорог обширные степи по глубокому снегу, несмотря на то, что ноги их лошадей изъязвляются затвердевшим снегом и льдом; чрез большие и быстрые реки они, не колеблясь, отлично переправляются вплавь даже зимою, когда переправа затруднена ледоходом; при этом они не употребляют лодок, а плывут, держась за гривы лошадей и привязав к их хвостам свой багаж, положенный на бревна или связки камыша.
    В битвах они храбрее москвитян, хотя вооружение их хуже; в начале атаки они стараются всегда обойти левое крыло неприятеля для того, чтобы удобнее выпускать стрелы. Часто, уже обращенные в бегство, они останавливаются, обращаются на врага, преследовавшего их и рассыпавшегося в погоне, и таким образом, уже побежденные, вырывают победу из рук победителей. Но наши одолевают татар, если приходится сражаться с ними в правильном строю, без хитростей и коварства, даже в таком случае, если они значительно превосходят нас числом.
  Жизнь татар, которою они гордятся, первобытная, пастушеская, подобна жизни патриархов во время золотого века, когда среди пастырей стад избирались вожди народов, цари и пророки, как сказал один из них: «Поял мя Господь от овец».
    Вообще они стараются сохранить равенство между собою употреблением одинаковой одежды и пищи и считают непристойностью и беззаконием, достойным телесного наказания, если кто-либо пытается отличиться от народа одеждою, поясом, шапкою или прическою, отступающими от древнего обычая предков. — Также считается неприличным принимать пищу отдельно, не разделяя ее со всеми присутствующими; хозяин тоже не должен брать себе часть пищи прежде, чем она будет предложена всем; при этом ее крошат в мелкие куски и тщательно перемешивают для того, чтобы каждый из присутствующих пользовался равным ее качеством. В пути у них также все дорожные запасы общие, и они очень усердно, наперерыв друг перед другом, стараются услужить старикам и больным. Дома они всякому гостю, даже незнакомому страннику, предлагают даром пищу и постель, впрочем, вдали от собственной спальни.
Однако в других отношениях татары менее цивилизованы: так они считают совершенно неприличным показывать своих женщин гостям, друзьям и даже самым любимым собеседникам, они держат несчастных взаперти, в укромных покоях, не допускают их не только в общество гостей, но даже в храмы и вовсе не выпускают на улицу, взваливая на них, впрочем, с их же согласия, всю работу портняжескую и сапожную. Между тем сами они не удовлетворяются единоженством, но хвалятся тем, что по обычаю древних людей и с разрешения своего закона, имеют каждый по четыре жены и сверх того при каждой жене по десяти наложниц. Желая быть мужьями образцовыми, они выбирают невест не по богатству и не по красоте, но женятся, не видев даже в лицо невесты, а только собравши сведения об ее характере и нравах; они не пренебрегают вступать в брак со своими невольницами, захваченными в плен или купленными. Вследствие такого выбора жены их постоянны, послушны, живут во взаимном согласии и равнодушны, ради привязанности к мужу, к его наложницам; притом они до того целомудренны, что о преступном нарушении брачных обязанностей не бывает никогда и помину; прелюбодеяние считается уголовным преступлением и подлежите каре смертью.
  Татары превосходят нас не только воздержанием и благоразумием, но и любовью к ближнему. В сношениях между собою они сохраняют сознание солидарности и взаимно помогают друг другу. Они справедливо поступают с рабами, хотя эти последние бывают у них всегда иноземцы, приобретенные путем войны или покупки, и не удерживают их в рабстве долее семи лет, согласно предписанию библии (Исход, глава. 21). А мы держим в бессрочном рабстве людей, добытых не на войне и не куплею, не иноземцев, но людей одной с нами народности и вероисповедания, закабаленных вследствие сиротства, нищеты, или брака с рабынею. Мы злоупотребляем нашею властью над ними: мучим их, уродуем, убиваем без законного суда, по случайному подозрению. Напротив того, у татар и москвитян ни одному чиновнику, кроме главных судий в столицах, не дозволяется убивать человека даже в случае очевидного преступления; между тем как у нас во всех селах и деревнях произносят смертные приговоры.


Литовцы
    Силы москвитян и татар значительно меньше литовских, но они превосходят литовцев деятельностью, умеренностью, воздержанием, храбростью и другими добродетелями, составляющими основу государственной силы. Татарам добродетели эти приносят ту выгоду, что они пользуются множеством отнятого у нас имущества и задабриваются ежегодно подарками вашего величества, получая их будто в качестве друзей и союзников, с которыми и прежде литовцы заключали договоры; они привычны к верховой езде, ведут войны без обозов, владеют множеством табунных лошадей, но не имеют укрепленных городов. Москвитяне каждую весну получают из татарской Ногайской орды много тысяч лошадей, годных для войны, в обмен за одежду и другие дешевые предметы. Нам же фракийские турки присылают за дорогую цену лошадей самой плохой породы, старых, изнуренных работою, страдающих внутренними болезнями, потому что закон их вменяет им в преступление продавать христианам здоровых лошадей и оружие.
  Литовцы питаются дорогими иноземными яствами и пьют разнообразные вина, отчего происходят различные болезни.
    Теперь же в городах литовских самые многочисленные заводы — это бровары и винницы. Литовцы возят с собою пиво и водку и в военные походы и даже тогда, когда съезжаются, чтобы присутствовать при богослужении. Они так привыкают к этим напиткам дома, что, если во время похода случится пить воду, они, вследствие непривычки, гибнут от поноса и дизентерии. Крестьяне, не радея о земледелии, собираются в корчмах, пьянствуют там день и ночь, забавляясь пляскою ученых медведей под звуки волынки. Растратив таким образом свои средства, они испытывают голод и затем обращаются к воровству и разбою. Это случается так часто, что в каждой литовской области в течение месяца подвергается смертной казни за названные преступления более людей, чем в сто или двести лет в областях Московии и Татарии, в которых воспрещено пьянство.
  День у нас начинается питьем водки; еще лежа в кровати, кричат: «вина, вина!» и затем пьют этот яд мужчины, женщины и юноши на улицах, на площадях, даже на дорогах; омраченные напитком, они не способны ни к какому занятию и могут только спать; притом кто раз привык к этому излишеству, в том страсть к пьянству постоянно возрастает.


Русские
    (Москвитяне) до такой степени воздерживаются от употребления пряностей, что даже при изготовлении пасхальных яств довольствуются следующими приправами: грязноватою солью, горчицею, чесноком, луком и другими плодами собственной земли; так поступают не только простолюдины, но и вельможи, даже сам великий князь, отнявший у нас много крепостей, которых он, величаясь, насчитывает семьдесят три.
[i]  Подобно москвитянам, и татары, и турки,