«И. Г. Фарбениндустри» не скупишь. Тоска по возможностям. А где они, эти возможности? На Западе. … авось, все еще переменится, Советская власть, авось, либерализируется настолько, что и вовсе перестанет существовать, настанет эра парламентаризма, а там и до буржуазной республики рукой подать.…»
Через 20 лет все это будет реализовано самой партийной властью, а пока Кочетов, сам того не зная, близко к тексту пересказал алгоритм перерождения партбюрократии из сочинения ненавистного ему Троцкого в книге «Преданная революция».
Кстати, у Кочетова в романе много рассуждений о капитализме и социализме, под которыми подпишутся и нынешние коммунисты… заседающие в буржуазном парламенте.
Как видим, многое предвидел Кочетов. Правда, некоторым вещам поверить не мог даже он, например, что возможно создать «такую Россию, такой строй для нее, при котором бы вера в господа бога сочеталась с верностью некоему монархического толка правителю, просвещенному и на свой манер демократичному. Откуда этот бред…»
Кочетов догадался о нарастающей угрозе, ударив в набат, ибо скрытые враги, по его мнению, уже восстановились после «чисток» и набрали силу:
«Первый урок понимания происходящего вокруг него ему преподал седовласый, полный сил и бодрости поэт, начавший свой литературный путь еще в годы революции. «Дорогой мой младший товарищ, – сказал он, дружески взяв Булатова за плечи. – Вы слишком отчетливо заняли партийные позиции в литературе, слишком отчетливо обнародовали свое кредо. Значит, добровольно встали в передовой отряд борьбы за коммунистическое будущее. Чего же удивляться тому, что пули летят прежде всего в вас и в таких, как вы? …А то вот все до главного докапываетесь: как, мол, то да се да третье четвертое, с точки зрения интересов рабочих и крестьян, да какую роль в том да сем да в третьем четвертом играют акулы мирового империализма.. В меня барон Врангель стрелял… …разбирайтесь сами, кто в вас стреляет».
И Кочетов-Булатов стал разбираться на страницах романа.
«С годами с каждой новой книгой, с каждой новой статьей в газете, с выступлением по радио Булатов и те, с кем он вместе шел по путям литературы, все сильнее мешали тем другим, кто пытался хоронить коммунистические идеалы, развенчивать героев революции и первых пятилеток, ставить под сомнение даже самое революцию – ее правомерность и неизбежность».
После таких слов не удивляет уже отказ властей издавать роман в виде книги, ведь у Кочетова получалось нечто несуразное – на пике Советской власти, когда недавно пышно отпраздновали 50-летие Октября, автор заявляет, что сторонник коммунизма находится под непрестанным идейно-враждебным огнем!
«Противник был хитер, ловок, находчив, он умел использовать любые возможности для нанесения удара. …какие то скрытые в общественной тени силы всячески раздували авторитет их суждений, что называется, поднимали их, растили, лелеяли, поминали в газетах, в журналах, по радио, в докладах. И эти мастера литературной игры краплеными картами все распухали, разрастаясь чуть ли не до вселенских масштабов. Булатов был для них одной из мишеней».
И куда смотрят идеологические органы ЦК, а также КГБ?
И кто они, эти враги, по мнению Кочетова?
С западными идеолог-диверсантами все было понятно. А местные кто? И он их называет.
Во-первых, к ним автор причислил тех, кто ратовал за восстановление русских традиций («русские националисты»). Ибо спрашивается:
«…церкви, богородицы, Русь! Вроде бы наше, внутреннее, русское. Тогда почему же о нем так шумят за рубежом? …Булатов вспомнил писания Спады…. Как раз Спада расписывает Свешникова, страдающим от таких вот типов, как он, Булатов».
Но главное они хотели иного, старорежимного:
«- …Нет у нас, у советских, должного слова для душевного, уважительного обращения друг к другу. Гражданин – звучит холодно, сухо. Официальное это слово. Для бумаг годно, а не для живой речи. Товарищ – оно и вовсе в людском обиходе неподходяще. Партийное слово, политическое. Вот было встарь «сударь», скажем, или «сударыня»!» - огорчался в романе поэт Богородицкий.
Кстати, у того был большой дом и «сад у меня там большой, корней двести одних яблонь». Ровно столько же было у Демешкина. И оба были коммунистами. Почему-то Кочетова беспокоили эти преувеличенно большие яблоневые сады. Может то был подсознательный отклик на поместно-дворянский вишневый сад из пьесы Чехова? Как бы то ни было угадал он в радетелях старины монархическо-сословный дух Глазуновых, Солоухиных, Михалковых! Кто бы мог представить в 60-е годы, что Глазунов и член КПСС Солоухин станут антикоммунистами и монархистами. В то время они прославились в качестве защитников русской деревенской старины и иконописи. А вот Кочетов почувствовал угрозу, что путь русского национализма приведет «не туда».
Да, многие из них были членами КПСС. Но какими? И автор объясняет ситуацию словами своего антагониста:
«-– Да, состою. Сразу после войны вступил. Сейчас я, может быть, и не сделал бы этого. А тогда… Подъем победы! …Но я вам скажу, больших ограничений сейчас у нас и в этом смысле нету. На собрания я не хожу – ничего, терпят. Высказываюсь довольно свободно – ежатся, но помалкивают. Сейчас куда свободнее стало. Не то, что лет с десять, с пятнадцать назад».
Другой род врагов Советской власти Кочетов видел в новой формации, готовых к купле-продаже. В отличие от обиженных Советской властью, новые ориентируются исключительно на желание получить доход от продажи своих услуг:
«..он еще долго раздумывал об этом человеке... Ценность таких людей заключается в том, что они превыше всего любят деньги. Те, которые «имеют счеты», далеко не всегда надежны… Те импульсивны, неуравновешенны, злобны, недостаточно расчетливы. А вот эти, такие, которые за деньги, они настоящий деловой народ. Ты ему монету – он тебе товар».
За ними – деловым людьми и «эффективными менеджерами», как оказалось, было настоящее будущее, а не за «традиционалистами». Во всяком случае, русскими…
Третьей группой Кочетов назвал либералов из интеллигенции.
«Весь мир обошла фотография: сцена, на ней длинный стол, за столом – в ряд – три поэта авангардиста, а над ними, на бархатном заднике, крупный лозунг: «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым!» Не было в том президиуме никаких отвратительных западному буржуазному миру физиономий, физиономий поэтов, которые десятилетиями действительно звали советский народ к коммунизму, не было и молодежи, в своих поэтических исканиях идущей по дороге поэтов революции. Сидело трое малых в пестрых свитерах, два из них угрюмы и бесцветны, третий – торжествующе сверкая белыми глазами и оскалом крикливого рта. Без всяких комментариев было видно, что же такие строители построят».
Глазунов и Солоухин с одной стороны, Евтушенко, Вознесенский и примыкавший к ним Рождественский, с другой – художники из разных идеологических лагерей. У них были свои представления о должном. А Кочетов считал, что истину знает только он, и ни в коем случае не они. Он почувствовал, что советский социум стал расслаиваться, дробиться, но не мог понять почему. Ведь по марксистско-ленинским представлениям с ликвидацией антагонистических классов и стиранием классовых различий между рабочими и крестьянством должно нарастать единство советского народа. О монолитном единстве партии и народа неустанно твердила пропаганда, однако что-то происходило несуразное. Это единство, достигнув некоего пика (как ложно представлялось, во время войны и первые послевоенные годы) в 1960-х начало распадаться. Кочетов это увидел сразу, как только обозначился процесс. И если в «Секретаре обкома» (1960 г.) с «народом» все обстояло прекрасно, то через несколько лет фасад стал обсыпаться и Кочетов не хотел молчать. В конце концов, на то у него была петушиная фамилия, чтоб вовремя предупредить. Он проанализировал действительность и опубликовал свои выводы в виде художественного текста. Но не нашел поддержки даже у власти… Кочетов обижался «на весь свет», не постаравшись спросить себя: а почему советская идеология потеряла авторитет в мире и внутри страны? Почему «буржуазная» идеология, культура, образ жизни побеждают? Только ли из-за происков империалистов? И откуда стало так много предателей? Ведь предатель тот, кто переходит на сторону врага. А почему тысячи советских людей стали переходить на «ту» сторону, а «оттуда» почти никто? (Правда, в годы войны коллаборационизм принял массовые масштабы, но во времена Кочетова о нем предпочитали не распространяться, даже о Власове, ограничиваясь образами отдельных полицаев «из бывших» в кино и литературе).
Итак, о чем роман В. Кочетова? О гниении «умственного слоя» нации! И это гниение продолжается, только романы на эту тему писать не кому. Разве что Пелевину… А если и начнут то что – задача будет решена? Нет. Например, проблема предательства на Руси вечная, минимум со времен Орды, когда князья приводили степняков грабить русские земли, чтобы свести счеты меж собой.
Кочетов мог обратиться к образу Смердякова из «Братьев Карамазовых». Вот только господин Достоевский был убежденным антикоммунистом и при случае заклеймил бы самого Кочетова как предателя исконной России. Не трудно представить, что сказал бы Федор Михайлович, прочитав филиппики автора в адрес церкви и тех, кто «ударился» в религию:
«Странны рассуждения поэта Богородицкого о храмах, о церквах… Церкви России ушли в прошлое – как же Богородицкий не видит этого?... В Советской России скорбеть о церквах и вовсе смешно».
Бяда одним словом. Кочетов выступал за все хорошее против всего плохого. И проиграл. Почему? Ведь по нынешним временам роман Кочетова можно смело включать в школьную программу, однако что-то в итоге не склеивается. Что?
Кочетову не дано было разобраться в хитросплетениях – исторических, экономических, социальных. Пример. Он написал:
«…Потому то Ленин с такой пылкостью, яростью, убежденностью и сражался против… троцкизма, против Троцкого... …большевики порвали тогда со всей этой псевдореволюционной братией, отстояли, спасли чистоту революционных идей».
Правда, почему-то через несколько лет Ленин, плюнув на чистоту революционных идей, прекрасно поладил с Троцким, и совместными усилиями они совершили Октябрьскую революцию, став ее вождями, сразу отринув потерявшие актуальность былые теоретические споры. (Оба в 1917 году сошлись во мнении насчет перманентной революции - от буржуазной к социалистической и далее к мировой).
Показателен и такой пассаж:
«Советское общество интересно не тем, что было в России пятьсот или семьсот лет назад, а тем, что происходит у нас сегодня, как мы сегодня ищем дорогу в новое, как, иной раз оступаясь, все же находим верный путь…»
Автор ошибся и с первым, и вторым тезисом, ибо исторический багаж предопределяет будущее, а власть, ища «верный путь», к тому времени уже запуталась с развилками – «сталинской», «хрущевской», «косыгинской», брежневской», а впереди страну ждала «горбачевская»...
Легче-легкого назвать одну-две причины, указать на двух-трех
Булгаков видимо труды Ленина изучал, что земную жизнь сравнил с жизнью дьявола))
Ленин ещё Сталину говорил, что СССР это глобальный проект нового человека. Капитализм его
съест, ибо человек всё равно начнёт капитализироваться) А что такого Булгаков показал в книге?
Всё так же и теперь)) Те же улыбающиеся лица и куча взяток , дворцы и квартирный вопрос...
Думаете не исчезло? То же самое, что было и в прошлом СССР. Паразитов общества не перевоспитаешь.
Они были всегда и есть.
А что такое Сталинские чистки? Я знаю , что такое отрезок времени времени,
как предвоенный, военный и послевоенный.
Они быть всегда такими. Или вы считаете, что Сталин не давал во время войны приказ не сдаваться?
Может Вермахт не слышал и делал спящих агентов русскоязычных для дальнейшей борьбы?
Всех то остальных он уничтожал, кто отказывался продать страну? Или можно выиграть войну с нацизмом
по нацистскому плану? Я бы тоже так поступила, как Сталин, когда стране грозило бы полное уничтожение.
Это сыпсошники и либералы давят на это, считая что все дураки в мире))