Michel Onfray. "The Case against Christianity, Judaism and Islam". Рецензия

Богоискательство.

Автор пишет о деконструкции монотеизма, теократии и демифологизации иудео-христианства. Вообще, в книжном магазине Chapters  можно купить все. Кажется, что внутри отдельно взятой головы это содержание не может быть размещено непротиворечивым способом. Я вот выбрал в отделе «религия» книгу про атеизм.
Причин не верить в Бога, точнее, говорить, что в Бога не верит, у писателя может быть много. Скажем так, никакие аргументы теодицей не убеждают – совершенное существо допускает безобразия, армия священнослужителей вызывает своими речами тошноту, светское воспитание никогда не прививало «страх и трепет» и т.д. Чтобы поверить в Бога, нужно небольшое, но откровение – personal Jesus. Иногда этот толчок – какое-нибудь несчастье, болезнь, кризис.
Примем автора книги таким, как он есть, и посмотрим, что он может нам сказать интересного. Эпоху  Ницше M. Onfray называет философским землетрясением.  Так же хорошо объясняет, что такое «быть ницшеанцем». Ницше создал новые горизонты атеизма, и быть ницшеанцем не означает «быть таким, как Ницше», но идти дальше – атеизм is not the end in itself. Mы должны чтить Ницше, но взвалить груз на huge level in order to move philosophical mountains.
А в общем-то Ницше как он есть не очень нравится автору книги тем, что Ницше делил историю на период «до Ницше» и «после Ницше», и вообще, известно как закончил свою жизнь, отписавшись перед сумасшедшим домом в качестве Антихриста. М. Onfray cкорее уважает барона Гольбаха, Вольтера и Фейрбаха – «чистых»  атеистов. А Ницше, проделав брешь в Judeo-Christian edifice, вобще нигде не ссылается на Фейрбаха, видимо, просто не считает его философом.
Все же по поводу Ницше – последний считал своими личными врагами всех христианских священников. Но кажется, он рассматривал деятелей культа как идеологов, и не касался того, что проповеди слушают с целью найти личное душевное равновесие. Впрочем, сам Ницще призывал «жить опасно» и считал, что «мы можем  погибнуть», но должны говорить. Скорее всего, философию Ницше вообще нельзя отнести к атеизму. «2000 лет, и ни одного нового Бога!» - но это было богоискательство своего рода. Поэтому М. Onfray говорит много красивых слов про философские горизонты и горы, он относится к Ницше как к попутчику, авторитет которого нельзя проигнорировать.
Что такое богоискательство вообще? Можно ли молиться своими словами? В церкви вам скажут – «конечно, нельзя», на православной лекции в университете – «можно, но вы много потеряете». Можно ли мыслить себе Бога, не читая Библию? В церкви вам скажут, что «Слово Божие только здесь, избавьтесь от лукавого» , на лекции в университете – «история религии нашла завершение в христианстве». Но еретики делают все наоборот.
Атеизм, которого придерживается M.Onfray – атеизм дискурса. Он выстраивает историю атеизма, как подисторию философии. Ясно, что по ходу дела сообщается множество остроумных вещей, и порой очень точных с точки зрения словесной формулировки. Например, описывается женитьба по любви - love-marriage – между Католической Церковью и нацизмом, а затем Иудео – Большевизм – Jews and Communists – most often packaged together in the same grab bag labeled Judeo-Bolshevism. Анализируется христианский антисемитизм – последствие того, что «верующий в Яхве did not buy нонсенс о том, как Сын Бога погиб на кресте, спасая человечество».  
Мне все-таки не понятно, что предлагает M.Onfray делать с людьми, порой не очень грамотными и не прочитавшими от корки до корки священное писание, но имеющими Слезный Дар. Это когда зажигают свечку, молятся на иконку, которую полагается изъять, так как, строго говоря, Библия запрещает иконы, верят в то, что на «том свете» умершие родственники наконец-то отдыхают от земных страданий. Другими словами, суеверие становится больше, чем суеверием. Не говоря уже про мытарства первых христиан, у которых есть последователи и в наши дни.
Далее, я всегда вспоминаю про иезуитов, которые получили «блестящее религиозное образование». О таких людях пишет Джойс. Таким человеком был Мартин Хайдеггер, и он всю жизнь пытался заглянуть за грань, где определенно находил Бытие Бога, никак не связанное с Сущим, то есть с тем, что о Боге говорят в церкви.

Постхристианская эпоха

Так или иначе, несмотря на существование миллионов активно верующих в Христа, наступила УЖЕ постхристианская эпоха. То что, Ницше считал это своей личной заслугой – оставим для особых дискуссий. M.Onfray в связи с этим обращается к теме ислама.  
Про ислам он пишет и в самом начале, и в конце книги. Однажды Абдураман убил животное, хотя у него не было потребности его съесть – killing an animal then he has no need to eat it. Он на машине раздавил шакала.  Раздавленный шакал стал являться во сне, и Абдураман верил в то, что шакал встретит его у ворот в рай – at the gates of paradise. Абдурамана вдохновляла священная книга Коран. Но, замечает M. Onfray, этот же самый Коран вдохновил 9/11 террористов. Таким образом, существует некий онтологический шакал Ислама.
Исламу свойственна гиперморальная логика – hypermoral logic – под этим имеется в виду следующее: Бог управляет историей, Его Дизайн не меняется – immutable. История «натаскивается» - coached – на языке негативных лозунгов – антисемитизм, антикапитализм, антиамериканизм, антимодернизм.
Все это «блестящий атеизм» автора  международного explosive бестселлера.
Но о плачевном состоянии христианской общечеловеческой  морали писал еще 100 лет назад Розанов, и по существу писал о  постхристианской эпохе, когда человеческая природа, может быть, начнет изменяться в лучшую сторону. Успехов, кажется, нет.
Практически рецензия закончена. M. Onfray привел много интересного фактического материала. Концепция книги простая – все, что ему известно про классический прямолинейный атеизм. Соотнесения с религиозным мировоззрением никакого не дается. Попробую все же соотнести...
Вероятно, M. Onfray просто не занимается альтернативными исследованиями. Я же приведу такой пример:  “… поразительно видеть, с какой жизненной силой держится религиозная традиция, даже сузившись до виртуального, потенциального состояния, несмотря на многовековые попытки уничтожить и вытеснить ее окончательно. Те, кто еще способен мыслить, не могут не заметить в этом сопротивлении знаки не-человеческой силы. Но эта традиция не принадлежит современному миру, не является одним из его компонентов, и, напротив, совершенно противоположна всем его тенденциям» (Рено Генон. Кризис современного мира). Упоминается «современный мир» - это западный мир. Что касается Востока, России, Азии – неизвестно, что там происходит, и тем более, что там будет происходить.
В заключение немного о том, что мне известно о религии и атеизме в России. То, что M. Onfray называет Иудео-Большевизмом, сильно трансформировалось, и вообще, этот slogan не очень удачный.  Формально большевизм кончился. Православие в России прошло, может быть, стадию модного увлечения, и к иудаизму прямого отношения не имеет. Более того, «национальную культуру те или иные ее носители пытаются оградить от духовной активности иудеев. Безусловно, в основе тут лежит мотив: не трогай моё, моё не трогай; моя культура – никого в нее не пущу, сам буду делать. Со стороны это забавно и, может быть, смешно, а по сути дела, довольно страшно» (Ефим Курганов). Однако глубины православного сознания никто не исследует.  Не ясно – какой Бог нужен русским, тем более это не ясно в переходный период от «большевизма» к восстановленному, якобы, православию – лишенному прежней пассионарности. Впрочем, сейчас Россия слишком нестабильна, чтобы делать определенные опережающие выводы.