Нежнейшие плоды
Тяжёлого труда
Во рту растают,
Утоляя голод.
Но мало кто знаком
С другой работой:
Злом песчаных дней,
Стеклом таинственного груза.
Там продвигается тяжёлым шагом караван
За солнечную дверь востока.
В предчувствии земли обетованной он
Уступит северным морям свободный шлюз.
Юпитер – прав, в который раз
Марс стал опять бессильно красен.
Война – забава для египетских зверей,
И результат войны богам не очень ясен.
Там наступает время для письма.
По звёздам вычисляют сонные жрецы
Свои технологические сроки,
Но есть и те, кому в Египте не до сна.
Предчувствуя иные формы
Новой жизни и свободы,
Проснулась ночью фея солнечного дня,
Евреям удлиняя годы.
Многоречив пророк, но грех
Его отмечен в чёрных списках
Хранителями государства и закона:
Бедняга мнит, что он умнее фараона.
Луна всё более грустит,
Когда её ущерб заметен
Южному Кресту,
Но в будущее всё же верит.
Пергамент сохранит
Ночные эти тексты,
Пока огонь свечей
Горит.
–5–
Венера думала о формах жизни
Для своих морей и океанов,
Хотела взять взаймы,
Но кое-что придумала умней.
Не так, как старшая её подруга
Земля, что всё родит по кругу,
Не зная в этом ясной меры
Свои материальные химеры.
Венера не любила
Подлости и полумеры,
И гордо объявила
Символ новой веры:
Когда одной душе
Нужна душа другая,
Чужая воля может
Уступить.
Для этого
Достаточно,
На самом деле,
Кого-нибудь любить.
В природе невозможно отыскать
Два одинаковых предмета,
Но, чтобы сходство между ними знать,
Не следует бояться Света.
И Фаэтон последний друг холодного Урана
Сказал комете, покидающей последний круг:
– Я вызываю боль и причиняю раны,
Но для тебя, запомни, я, как прежде, друг.
Мой мир не принимает чистые идеи,
Осколки обмельчавшей веры.
И молодой Земле, а не состарившейся Гее,
Мы сообщим, где и когда примем меры.
Наш друг Сатурн Луне проблему объяснит
И зафиксирует её магнитный взгляд
На островах с весёлыми детьми,
Наследующими весёлый древний сад.
–6–
Мой жребий –
Слышать голоса.
Мой южный крест – холодного
Огня далёкая Свобода.
Мои колодцы
На границах четырёх пустынь
Xранят на дне своём
Ушедших рас забытые святыни.
Мои колодцы –
На границах четырёх пустынь –
Xранят на дне своём
Ушедших рас забытые святыни.
Быть может, здесь душа моя
Переживёт тысячелетний вихрь беды.
И уцелеет плоти кость
Для будущего воскресенья.
Часть целого сильнее,
Если часть свободна от греха.
Нил – лишь река,
Есть реки и озера в Галилее.
Смеётся тихо старая Луна над суетой,
А дальние её друзья смеются зло.
И если кто-то мне закроет рот мой,
Смех и шутку оборвёт...
Я Богу моему молитву направляю.
Он эти пирамиды и кресты сожжёт.
Но то, что вечности я посвящаю,
Меня переживёт...
Последнее стихотворение в Израиле
Я так устал
От спецификаций
За год,
Что проснулся,
И рад был
Этому сентябрьскому дню.
И с утра хотел
Сочинять стихи,
И бродил по улицам,
Узнавая места, где
Происходили
Со мной невесёлые вещи.
Телефонный звонок
В кармане напомнил,
Где и что, но
Я не понимал
Убогий язык
Библейских чудес.
И верил, что не случаен
Каждый мой ход,
Но начал чаще молчать,
Вспоминая былое,
Не находя повод
Продолжать.
Ибо все мои речи –
Скорбный салат,
И не стоят того,
Чтобы повторяли
Эти речи станков
Обороты.
Но сентябрьский день
Говорил мне другое,
Что найдётся особенный час,
Когда уши поймут,
И без помощи книг
Станет больно.
Черепашьи года
Обгонят тигриные дни,
Недосказанным смыслом,
На пьяном затылке
Выступят
Потом.
Там обрывки
Невыученных языков
Не построятся
В песенный ряд,
И утешенье лишь
Яблочный запах.
А сейчас
Я вернусь,
Просыпаясь,
К играм машинным,
Не догонит опять
Облако кайфа.
Снился мне
Чёрный патруль,
И убитый мной ангел
Шептал: "Поведи за леса и моря...
Разними, разними нас, сентябрь.
Никогда не храни
Чёрный ворох своих голосов,
Лучше пьяная блажь,
От границы и до границы,
И потребность в вине,
И потребность в оргазме.
Побываешь в раю,
Скажешь вслух,
Как ты счастлив
На рош-а-шана,
Без наркотиков,
Без пропаганды.
Выбивает из колеи,
Сбрасывает с карусели
Солнечный день,
Простой лист бумаги,
Не говоря о таинственных
Знаках дикарей.
Успокой свою душу,
Новостройки герой,
На мосту переброшенном
В старость, юность твёрдой рукой
Разводит первомайский
Костёр.
Будто долго найти строчку,
Долг - найти рифму,
Для Пушкина осень,
Для Блока - весна,
Мотиву уже сорок
Лет.