Мне как и вам, должно быть, неизвестно,
Как не было известно для иных,
Что я скажу, судимый повсеместно,
Погрязший в обвинениях земных,
Представ перед Судом, быть может, скоро? -
Значенья клевете не придавал.
Еще отвечу, не потупив взора:
Не ревновал, не лгал, не предавал,
Не умножал для страждущих лишений.
Но отягчен тягчайшим из начал,
Что, сознавая бездну прегрешений,
Не ждал прощенья, но и не прощал.
***
Веруешь, как завещали сыну
Пращуры, отчичи и дядья,
Птица, к родному льнущая клину,
Я не судья тебе, не судья.
Манит ли в море, то, что пустынно,
Месяца челн иль Солнца ладья,
Если корабль уходит в пучину,
Я не судья ему, не судья.
Ты от своей даешь половину
Веры, но целою счастлив я.
Тех, кто со мною, я не покину.
Тем, кто поодаль, я не судья.
Выкриком в голос, выстрелом в спину
Брошен из мрака в свет бытия,
Здесь одному лишь христианину,
Я лишь себе самому судья.
***
Входим в древний этот храм без тревоги, без стыда.
Мир святой иконостас открывает грешным нам.
А на западной стене фреска Страшного Суда,
И пути иного нет, чтоб покинуть здешний храм.
Ты с ключами от авто на возвышенном персте,
В предвкушении иных, скорострельных перспектив,
Как в замедленном кино созерцаешь смерти тень,
Ту, где грешники бегут, главы скорбно обхватив.
Дверь легонько отворив, выйди в стужу и вдохни
Запах индевелых трав над венцом стеклянных луж.
Но на фреске у дверей мы смешались и они,
Происходит в этот час разделенье здешних душ.
Вот, казалось, только шаг, и свободная ступень,
Без раздумий, без тревог, возле трассы скоростной.
Опускаешь руку ты. Смотришь в сторону, где сень
Добрых праведников: Сим, Авраам, Иаков, Ной.
Мы ведь в племени ином, мы во времени ином,
И морозный, и прямой предстоит по трассе путь!
Но сейчас настороже вся природа за окном:
Иль налево нам шагнуть, иль направо нам шагнуть?
Я задерживаю взгляд на последнем рубеже,
И с тобою выхожу, не в обнимку и не врозь.
В сердце фреска, где авто не заводится уже,
В сердце врезка. Сквозь нее пролегла земная ось.
|
