А Родина томилась от любви
к непаханым полям, вонючим речкам,
и даже к этим подлым человечкам,
которые томились (с’est la vie)
от жадности - к не нажитым деньгам,
от сладострастья - к осетрине с хреном,
от трусости – к никчемным сюзеренам,
от низости - к растоптанным богам.
А Родина лежала и ждала,
когда мужик в суконном казакине
обнимет крепко и подол откинет
(она ж еще румяна и бела)
и обрюхатит, скинув сарафан…
пусть уродится новый Менделеев,
и даже пара правильных евреев,
как Исаак Эльяшич Левитан,
который, ощущая за страну
всю гордость до тринадцатого года,
натянет холст и кисточкой всего-то
нам снова нарисует тишину... |
