Однажды, в прошлом веке, в уездном городишке на "П", но не в Париже, нет, отнюдь, читали человеки газеты, даже книжки, чтоб время убивалось как-нибудь. Друг дружку не пихали, вздыхали понемножку, мол, так вся жизнь когда-нибудь пройдёт, и все они стояли к заветному окошку, которое откроется вот-вот.
Окошечко открылось, и началась раздача, поскольку наступило время "Ч", но вскоре приключилась такая незадача: прокрался слух: "Щас кончится вообще!" Не знаю, что за гнида те слухи распускала - вредитель, или, может быть, шпион - но весть по индивидам как искра пробежала, и тут же был порядок возмущён.
Напёрли арьергарды и взвыли в авангарде, хоть им, казалось, только что везло: "Не напирайте, гады! Не лезьте, бога ради! Дышать уже нам стало тяжело!" Но кто же согласится добром покинуть лавку, своё не получив? "Да фиг же вам!" И вот уже творится немыслимая давка, и кое-кто полез по головам.
Стабильное и, вроде, благое постоянство переросло в жестокий мордобой. Орёт и колобродит кишащее пространство, и бьются все, кто есть промеж собой. Кричали безнадёжно, и даже не солидно (толпу унять - бесперспективный труд): "Да как же это можно? Да как же вам не стыдно? Да разве люди так себя ведут?"
Кому-то сложно слишком себе представить это, но было так, а не наоборот в уездном городишке, в родной Стране Советов, где самый жил читающий народ. И до сих пор такие случаются моменты, сколь много умных книжек ни читай. Казалось бы, в России кругом интеллигенты, а всюду кипиш, драка и раздрай. |
Смотрела я как люди садились в самолет
Сначала посадили туристов из Парижа
Их в целях безопасности пустили на пред
Французы шли вальяжно друг-друга пропуская
На дамах белоснежный заоблачный наряд...
Рассаживались чинно как буд-то предвкушая
Невероятный праздник..Парижский променад
Запомнилась вся в белом изящная старушка
Но не смотря на это, смотрелась хорошо
И вся она была какая-то воздушная
И был на голове старушки капюшон...
Затем пустили наших - сказала стюардесса
Садиться на любые свободные места
Толпа рванула живо , что бы скорей усесться
Ведь каждому хотелось усесться у окна
И где там, благородно? Какое, уважая?
Мне оттдавили ногу, задвинули назад
И будучи ребенком тогда же поняла я
Какая-то у нас недобрая страна