Он вышел из боев совсем один,
И некем было заменить пробел утраты.
И удобрением верха пробитых спин,
За отвоеванные хаты,
Лежали на полях родной деревни.
Покуда внуки пахотных полей,
Пеняя на молодое зренье,
И закусив губу, как можно, злей,
Лопатами уткнулись в плоть солдата.
И вопли дев из сеней белой хаты,
Округу осеняли святой болью.
Он защитил тулуп побитый молью,
И чернозем уснувшего подворья.
А ведь мечтал служить на Черном море.
И на поминках посвященных горю,
Все пили самогон, заправленный собором,
Гремучим ядом сволочной войны,
Не морщились лишь добрые сыны. |
