Он ей писал. Пускай корявый слог,
И мерки снял обкуренный портной,
Он выжимал, по капле, все, что мог,
И был для всех наивный и смешной.
Он ей дарил. В туман обернутый рассвет.
И ночь. Тягучее уныние. Без звёзд.
Он так любил, ну чья вина- таланта нет?
Исписан лист, нелепых ляпов гроздь.
Он тосковал. Обычный, серый человек,
Она- стихи читала- " Просто блажь"
Он понимал. Его не ждёт успех.
Болит душа. Исписан лист. И карандаш
Черкал и правил нити строк.
И лист измят,
Он ей писал. Иначе попросту не мог,
А рифмы спят... |
моя рука –
сегодня партия моя́ ночного соло.
Произнесенное на сон святое слово
на эту ночь – без синевы давящей
из потолка.
На день прошедший взгляд во след прощальный
из сего дня –
на стайку воробьев, кричащих в окна дома
и, на лекарствами пропахший, дух (спокойна
старость) – через портрет чужой овальный
и грани сна.
На жест приветственный ладони пятипалой –
сухой кивок.
Свое молчание с собой уносит каждый,
удостоверившись – открывши рот однажды –
словами, как горохом в стену постучал он,
что одинок.