На пожелтевшем старом фото
смеётся женщина чему-то
и любит женщина кого-то,
чья тень, виднея в кадре смутно,
ей край подола осеняет...
Так облик весь её лучится,
что кажется, лицо сияет,
как на иконе лик пречистый.
Смеётся, не осознавая,
что жизнь счастливая такая,
как из горсти вода живая,
за каплей капля, утекает.
Ей невдомёк, какое горе
неотвратимо назревает.
Что в жизнь её ворвётся вскоре,
как смерч, Вторая Мировая.
Смешает с пеплом и золою
её любовь слепая сила
и будет в это время злое
ей то же, что и прочим было.
Всё, как у всех... И ей, как многим,
Бог тягот выделил по силам.
Она бросалась мужу в ноги
и, задыхаясь, голосила,
когда, прощаясь у порога,
он вещмешок на плечи вскинул.
И, на сыром ветру продрогнув,
родную, сгорбленную спину
глаза её не отпускали,
когда уж руки отпустили.
Ладони трёх детей ласкали
и всё щепотью вслед крестили
того, кто тропкой вдоль пролеска
прочь уходил по мёрзлой глине.
Кто будет ранен под Смоленском
и через год под Ржевом сгинет.
И ей, как всем, с лихвой досталось
нужды, и голода, и тягот.
Непроходящая усталость
и страх потерь на плечи лягут,
разруха, маетные годы
послевоенных недородов.
Она разделит все невзгоды
и со страною, и с народом.
Исчезнет молодость, как дымка
и красота, как снег, истает...
Глядит со старенького снимка
святая женщина простая.
10.03.2016
|
а коснётся - дай сил.