Вот хриплый голос из прошедших дней,
По-прежнему стране пророчит:
Не тормознуть, набравших ход коней,
И привередливых, или совсем не очень.
Ушла в небытие есенинская бредь,
Поросшие луга не кормят вовсе.
А он летит на розовом коне,
Хотя его о том никто не просит.
И Пушкин на гранитной мостовой,
Грустит по-прежнему, пуская вирши в осень.
И насладившись видом и листвой,
А так же рученькой Наталии Ланской,
На ноженьки Эльвины взоры косит.
Не знает он, что серый Мандельштам,
А иже с ним огромный Маяковский,
Страны советов нерушимый штамп,
На головы неумные наносят.
Стране вернулся прежний Петербург,
А Ленинград живет в сердцах строптивых,
Другие же сердца нежданно, вдруг,
Решили убежать в соседний Киев.
Там крутит европейский коленкор,
Американцы долларом балуя,
Переманили радужный спецкор,
На кончик Алабамы х…
Повесили как- будто невзначай,
Садама верного, и плачет Жириновский,
Скупили на века цейлонский чай,
И Муамару отрубили шустрый хвостик.
Куда идем, не ведает страна.
Не ведают народы мира.
И на тебе – весенняя пора,
Пора любви или чумного пира. |
