Не мне судить сей мерзкий свет,
За кровь, пролитой в войнах,
В предательстве прожитых лет,
Средь ножек толстых, стройных.
Не заикайся и молчи,
Ты сам больной преступник.
Не ты ль заставил кирпичи,
Робить под светом лунным.
Скажи теперь, что фараон,
Наполнив жилы кровью,
Открыл в Мосве судьбы салон,
На улице Петровка.
Под знаком розовых ментов,
Под номер тридцать восемь.
Судьба важнее праздных слов,
И в сердце стонет совесть.
А если так, иди поэт,
В просторы мирозданья,
Прошло всего-то тридцать лет,
Но ты в казенном зданье,
Как бабка тощая в избе,
Сидишь в зеленом кресле.
Плачь, плачь, курвила, о судьбе,
И о блаженном месте,
Куда тебя по воле сил,
Всесильного востока,
Туда, за острова Курил,
Отправят в неба сроки.
Запомнишь мент, срока людей,
Кого помазал миром,
И сонмы крашенных бл…й,
И постный суп крапивный.
Пришел алкаш, безумный Ельцин,
Продал страну за бутерброд,
Кому продал? Европе бледной,
Всегда заглядывал ей в рот.
Но слава дням, народ забитый,
Водяру в праздник проглотив,
Шестеркою во век козырной,
Побил туза, и вольный крик,
Пронзил стрелой, стрелой Амура,
Людей холеные сердца,
И родина в погоде хмурой,
Покажет орган молодца,
Стоящий даже в непогоду,
Во славу прочную девиц,
Америке и злу Европы,
Приблизив к члену сонмы лиц.
Пусть разглядят его при свете,
И твердость пробуют рукой,
Подобен он шальной ракете,
В войне жестокой дюже злой. |