Как не надеется, чего ж осталось в свете,
К кому примкнуть и где найти причал,
Который примет в будущности лета,
Все то, что в суете пиит писал.
Он рисовал, замешивая краски,
На полированной березовой доске:
Подножие зеленого Парнаса,
В туманах серых и больной тоске.
Порой с пастушкой светом озаренной,
Встречал рассветы под забытую свирель.
Или печалью солнцем опаленной,
Лелеял сердце, добрый менестрель.
Не разделяя боль души и раны сердца,
С попутчиком, забитым пилигримом,
В заоблачных страстях смурного иноверца,
Он долго шел желанием томимый,
Дойти, дойти, до срока, до момента,
Успеть отдать в пробитую ладонь,
Все, что обернуто зелено красной лентой,
Что улететь должно в огонь.
А в том узле проклятия вселенной,
Грехи людей, предательства подлюг,
Соития в кустах порой весенней,
Укусы ядовитых злюк. |
