Та, родившая,
больше не может терпеть…
Воссияла звезда,
над младенцем в постели.
К ней торопятся три не волхва,
им успеть…
им успеть бы в снегах,
в завываньях метели.
Неприступная ночь,
непроглядная мгла,
в тучах спряталось
ночи пугливое око.
Тьму сирена пронзает,
как сердце игла,
закопавшейся «скорой»
в сугробе глубоком.
Им успеть бы,
успеть бы,
успеть бы,
успеть.
Лифт завис в черноте,
и пешком подниматься.
Та, родившая,
в трубку орёт что терпеть
нету сил детский крик,
впору в окна бросаться.
И уставший неволхв
ей твердит – погоди,
мы в подъезде уже,
потерпи ещё, дочка.
И молчит – что одышка
и колет в груди,
и в глазах полыхает –
сверхновою, точка…
Пар струится в подъезде
из лопнувших труб.
На руках у врача
отказник спит пригревшись,
и улыбка лучится
из складочек губ
и сиянье над ним,
словно нимб, разгоревшись...
Над проспектом проносится,
как серафим,
«скорой» тень,
завываньем сирены ликуя.
А неволхв,
поправляя седины, как нимб,
восклицает в душе небесам – аллилуйя! |
