За окном ещё темень сплошная,
Но уже Пров Гребуев не спит.
Он, зевая, сидит на диване
И могучею шеей вертИт.
Щас он встанет, пожрёт там чего-то
И начнёт собираться в поход.
Он с начёсом кальсоны наденет,
Ногу в валенк с галошей сунЁт.
Вот тулуп. Вот портки на ватине,
Чтоб придатки ему не студить.
Малахай, рукавицы тройные,
Свитер тёплый, тудыть-растудыть!
А в углу, за растлАтой кроватью -
Ящик славный, с железа пешня,
Коловрот для сверления лунок.
Больше, кажется, нет ни ху… ничего.
И одетый, как сказочный рыцарь,
Зашагает на ласковый лёд,
Коим речка оделась с мороза.
В ей уже не пойдёт пароход
Аж до самого месяц апреля!
Нахир надо! Он вОна стоит!
Вмёрз, собака, у стенки причала,
И трубою своей не пыхтит.
Пров насверлит отверстиев в лёде,
Сунет удочки, телом замрёт
И тогда станет чем-то похожим
На замёрзший во льде пароход.
К вечерУ же, насытившись счастьем
И морозной природой речной,
На пути к разлюбезному дому,
Завернёт к привокзальной пивной.
В ней могучим рыбацким заглотом
Опрокинет он в ротик стакан.
Кружку пива затем усосавши,
Разглядевши буфетчицы стан,
Он вздохнёт, сквозь кальсоны почешет
И, поднявшись, до дому пойдёт,
Где сопливых ершей с пескарями
Милый Барсик внимательно ждёт.
|
