Так наша преогромная вселенная,
Другого мира элементарная частица.
Не ожидал: какая ж она бедная,
В чужом миру – замятая страница,
Готовая к сожжению в камине,
Другого Пушкина, по милости Творца,
Который не проедет мимо,
Великолепного дворца.
К царю заскочит камер-юнкер новый,
И тот его ублажит блан-манже,
И вот уже Онегин в праздном слове,
Князь Вяземский в отмеренной меже,
Приводит дуэлянтов к примиренью.
Дантеса гонит в праздничный Париж.
В том мире нету зла, поэт в прозренье
Стоит на кромке адмиралтейских крыш,
Стараясь вывести мелодию на скрипке,
И Натали завидя неглиже,
Бредет к царю сквозь тайную калитку,
И просит блюдо с царским блан-манже,
Чтоб умолить прекрасную супругу,
С ним завалиться в теплую кровать,
Порты закинув в руки старым слугам,
Любить, любить, ну, а потом уж спать.
В снах видеть как великий всадник,
Намереваясь прыгнуть над Невой,
Рукою медной машет ей, проказник,
Любуясь Русью и самим собой.
И нет нужды нести народу слово,
И жечь глаголом души и сердца.
На пиршестве французской славы сдоба,
И нет веселию ни крышки, ни конца.
И не звучат кавалергардов шпоры,
И не мелькают ножки милых дам,
На всех проступках стольные запоры,
Закончились развраты и бедлам.
И Русь завалена роскошными хлебами,
А в деревнях зеленых тишь, да гладь.
И вороги дрожат за рубежами,
Страшась от Кузьки атомную мать.
Никита показал на вражьем бурном слете,
Стуча по чанам крепким каблуком.
Что лапоть наш в сторожевом полете,
И что не спит наш божесткий партком.
Чуть-что и флаг развеем над рейхстагом,
И к Капитолию помчатся казаки.
Не нужно шуток с триколорным стягом,
Ведь вы же умные, иль все же дураки.
|
Но Вы избегайте писать о проблемах народа .
Дар поэта ласкать и корябать
Роковая на нем печать...