Рожают нас мимо воли,
родимся навстречу боли,
и жизнь не кажется раем,
а нехотя умираем.
(поэзия испанской песни)
1
Там ждут меня; но я не тороплюсь
под жуткий полог вечного покоя.
Я по граниту провожу рукою
и солнцу с ветром мысленно молюсь.
Не смерти, а мучений я боюсь
отчаянно. Досадно и другое:
в беспечного мальчишку над рекою
по новой я уже не превращусь.
И невесомой бабочки полет
над вечностью, над холмиком могильным
о призрачности сущего дает
понятие. И мы, увы, бессильны
пред временем, что по дорогам пыльным,
топча живое, с посохом идет.
2
Зачем гадать по линиям руки,
раз смерть сотрет все линии? Ведь это
простая аксиома: остров света
затопят воды сумрачной реки.
Мы, сказано, должны вернуть долги.
За что, кому, простите? - нет ответа.
Но наше самолюбие задето,
и часто сами мы в конце строки
спешим поставить точку, не желая,
чтоб это сделал кто-нибудь другой, -
Всевышний или тот хирург бухой,
что вырежет не то, икая. Злая
у нас судьба. Но всех нас ждет покой:
глухой могильный мрак, земля сырая.
3
Не вздрагивай. Представь: быть может, смерть -
всего лишь пробуждение от жизни;
и мы еще в заоблачной отчизне
возможно, будем счастливы. Заметь,
я вовсе не хочу сказать, что в призме
тоски все преломляется; но груз
стенаний над усопшими, боюсь,
тяжел для них же первых. Дождик брызнет
на пыльную траву могил, и мы
почувствуем, как из загробной тьмы
нас тени близких молча утешают.
Им там, поверь, неплохо. Тьма для них -
вечерний свет; кристально чист и тих,
он в целом их покою не мешает.
4
Ты спишь. И не тревожат даже сны
твой сон; тебе не нужно просыпаться.
Не нужно по ночам в себе копаться
при свете убывающей луны.
Но лучше быть живым еще, купаться
в озерах предвечерней тишины
вне кладбища, в сиянии весны,
переходящей в лето. Те, кто спасся
на время от могильной тьмы глухой,
однажды стоя в ней одной ногой,
счастливейшие люди: все им внове -
сирени запах, карканье ворон,
покуда не слышны со всех сторон,
как в Колизее, крики: крови, крови!..
5
И вот я умер. Призрачный тоннель
открылся мне, и свет в конце тоннеля
мигнул, что твой маяк. Но эта цель
желанной не казалась. Свет апреля,
который я покинул, птичьи трели
в лесу, и прошлогодних листьев прель
нахлынули волной, и сев на мель,
я больше впереди не видел цели.
...Представив это все, я жажду жить,
причудливо сплетенную с тоскою
по счастью и с влечением к покою
почувствовал. Но все, кто здесь лежит,
хотели жить - и умерли. Нагою
жизнь предстает, избавившись от лжи. |
