Был мерзлый декабрь и метель с обжигающим ветром.
Квартал городской, где заносы из снега в полметра.
Брёл пёс одинокий дворовый... Продрогший, голодный,
попавший в тиски этой стылой и злой непогоды.
На улице темень и негде согреться в округе.
А жизни фитиль задувает безжалостно вьюга.
Подъездная дверь у высотки чуть-чуть приоткрыта:
замешкалась бабка, вернувшись с котомками с рынка.
И он проскользнул через щель в кубик тёплой площадки,
от этих людей ожидая хоть малость пощады.
Нет места в собачьей душе на двуногих обидам:
из них большинство и ругается только для виду.
В угол шмыгнул и прилёг на бетон виновато.
Жалкий, ослабший, дрожащий комок рыжеватый.
Бабка ворчала беззлобно, мол, нету порядка.
Лифт отворился и вышел мужчина опрятный.
Взглядом вонзился в лежащую псину, как шилом.
- Ах ты, мразина! Пшёл вон из подъезда, плешивый!
Дверь прозвенела замком и... по рёбрам - ногою!
Иней на трупе - как саван над вечным покоем... |
