Потопаю в ванную,
Открою краны я,
Наполню водою
Почти ледяною.
Залягу поглубже,
Затяну потуже
Бритву на венах
Таких откровенных.
От пустоты и слабости
От издеваний и пакостей
От разочарований и прочестей
Следствий голого одиночества
Избавлюсь одним движением,
Тихо усну под давлением
Красного облака,
Красного горячего облака,
Что давно во мне.
Во мне оно
слишком уж давно,
чересчур давно,
чрезмерно давно,
чрезвычайно давно.
Через край польётся,
Намочит потолок,
Напитает лампы
И электрические провода,
И тогда
Проснётся, весь дом проснётся
И решит: пожар,
Кромешный ад и гарь,
Иначе почему всё вокруг красно?
Потом разберётся.
Дом во всём разберётся.
Придут слесаря и пожарники
(они же — спасатели,
хотя кого спасать теперь им?),
вскроют двери и (жаль мне их)
увидят меня
освобождённого
от гнетущих мыслей,
от несовершённых дел,
от бессмысленной жизни,
от того, чего я хотел,
но не смог добиться...
Но это потом,
завтра,
может быть в следующем году,
когда перегорит окончательно
нить, погружённая в пустоту,
нить, которую ты называла сердцем. |
