Эх, пробежаться бы по тепленькой траве,
Мальченкой, недоступным злой кручине.
Как было в детсва солнечной заре,
В присутствие родимых глаз мужчины.
Какая нега посещала каждый раз,
Когда укутавшись в защиту одеяла,
Меня несли под взором карих глаз,
В тепле любви татарского кагала.
Истерлись в памяти явленья детских грез,
Все испарилось под лучами жарких солнца.
Теперь пролей сто литров горьких слез,
Не возвернется время юности оконца.
А Соломон предвидел в тишине,
Теченье времени и записал блудливо,
Все, что прочувствовал на пагубной земле,
В объятиях девицы нерадивой,
Царицы Сафской, эх, времена величья.
Она его любила незабвенно.
Но времечко прошло, осталось безразличье,
Стиралася любовь вселенной постепенно. |
