есть в поэзии должность – апостол
и строка его – это поступь,
таланту писать просто,
что на облаке, что на простыне;
как бы грязью ни поливали
и ни совали под нос фиги,
я лично это воспринимаю,
как собственный путь в великие,
кто б ни втыкал мне в колёса палки,
кто б ни катил на меня бочку,
пока плетёт мою нитку Парка
не будет строка обесточена;
я про себя ни фига не знаю,
разве, когда выпью только…
Библия – инструкция «Сделайте сами»,
но у нас другая архитектоника –
мы комбинируем правду с ложью,
вся арифметика – за суммой погоня,
«умножать» и «делить» нам сложно,
проще «отнять» от кого-нибудь,
но мне это делать, простите, в падлу,
осточертели все фигли-мигли,
я так давно не слыхал правды,
что забыл, как она выглядит,
я не в восторге от Янки Купалы,
Тараса Шевченко и прочей знати,
свой словарный запас посылал в журналы,
пока не понял, что там всё занято;
мне Господь доверил не сразу, однако,
оживлять пустыню бумаги,
над которой будут однажды плакать,
но я овладел этой магией;
вот сижу, размышляю над чудом этим –
то ли дар это, то ли кара?
измеряют всегда, на всём белом свете,
слёзы сердца в каратах,
но за это почти ничего не платят,
так… на водку… и то без закуски,
вот и приходится жить как в Спарте,
ох, и трудно голодным писать музыку;
я про себя ни черта не знаю
и это честно – отнюдь не поза,
я не хотел воспевать знамя,
чтобы путь устилали розами,
протестовать было странно, страшно,
дебаты на кухне без передышки,
подававший надежды, я без вести павший
из поколения неуслышанных. |
