(Окорину Олегу)
«Поэзия – отстой, сорняк!
Ты опоздал, она не в моде.
Попсу гони! Попса – крутяк!
А за поэзию – по морде».
Я вышел прочь, под дождь попав,
как будто в прошлую эпоху.
Старушка подошла сказав:
«Бледны, как мел. Вам очень плохо?»
Мотнул упрямо головой:
«Нет, пустяки. Пройдёт. Бывает.
Благодарю. Мне не впервой
(сорняк повсюду выживает)...»
И сев в шестнадцатый маршрут,
поехал, словно на край света,
на кладбище*, где слово чтут –
там тесно от Больших поэтов.
Но и сюда я опоздал
(всему виною сумасбродство
весны, и ливневый обвал,
как стих, зачитанный вслух Бродским).
~~~*~~~
Пока я дождь пережидал,
стихи под рёбрами грудины
вращались, как клинка металл,
войдя почти до середины.
А впрочем... Бред вам говорю,
попал под ливень аллегорий.
Я лишь простужен и горю,
тоской неизлечимой болен...
Я вспоминал наш разговор
о нужности стихов и слова,
и понимал – заочный спор
проигран безнадёжно снова.
Вам выпал жребий, а не мне:
крюк и петля, склеп «Англетера»,
от пули смерть не на войне,
но высшая, от власти, мера...
В ГУЛАГЕ, или от струны
фортепианной вокруг выи...
Безумной от крови; страны
вас рвали псы сторожевые.
Вам выпал жребий в первых быть
рядах. А первых выбивают
в игре, войне; из слова «жить»...
И всенародно проклинают.
Граховский*, Губарев*, Деркач*,
Крючков*, Зубакин*, Нуров*, Бабич*,
Зарудин*, Дударь* и Субач*,
Малиев*, Олык*, Итин*, Радич*,
Цветаева и Мандельштам,
Блок, Гумилёв, Есенин, Бухов*...
На всех один казённый штамп.
И чтоб не пахло вашим духом!..
Мне не дано спасти из вас,
ни одного, как спас однажды
стихов животворящий глас
от чёрных дум безумной жажды
свести концы – в конце концов
с болезнью, нищетой, смятеньем
(вонзясь, как стёклышко в лицо,
от зеркала, с остервеньем).
Меня спасла катрена нить:
«А жизнь дана нам не напрасно».
Я осознал, что надо жить,
за вас слагая громогласно...
На целый век я опоздал.
Нет... На эпоху... Нет – на вечность.
Я не попал в «девятый вал»;
не проверял на человечность
друзей, ЗК, родных, конвой...
Да и меня не проверяли.
Я жил в стране совсем другой,
в ней по-иному истребляли...
Хмельное пойло, наркота,
изгнанье с гиком из союзов
с издёвкой: «Гений?!. Мелкота!»
Прочь выставляли из Союза...
~~~*~~~
И прошлый век, и этот век
всё ж для поэтов одинаков –
стране не важен человек,
пусть будет дважды,
трижды знаков.
Кто не угоден, тех – долой!
Стишочников в союзы-свору...
Очнись Отчизна! Что с тобой?!
Ведь не в союзы, в петлю впору!
Ведь, не поэтов голоса
звучат, даруя слова чудо.
Попса, бездушная попса
всепроникает отовсюду...
~~~*~~~
Про дождь забыв, продолжил путь
пространство вешнее тасуя,
не жалуясь на жизнь. Отнюдь.
Итожа всё, и всё плюсуя...
На перекрёстке двух дорог,
чуть заикаясь от волненья,
читает юноша, как Бог,
Ахматовой стихотворенья.
Смеюсь, припомнив разговор:
поэзия – сорняк... Как пра;вы
изрёкшие свой приговор...
Ведь сорные живучи травы.
Им не страшны ни сквозняки,
ни то, что тени всходы глушат.
Весна. Наивно сорняки
врастают в небо, в окна, в души.
~~~*~~~
Кладбище* – Ваганьковское
Фамилии* (не известные большинству читателей) приведены из неполного списка репрессированных поэтов.
Это ссылка на одну из страничек, на которой постоянно обновляют список:
http://bessmertnybarak.ru/article/repressirovannye_poety/ |
Потом 1/3 стиха хороша...
Но потом начинается нечто.
======================
Z читал очень внимательно.
Как только был упомянут Бродский - всё пошло на перекосяк.
==============================================
Моё понравилось за масштабность.
За служении Поэзии.
===============
Но на мой скромный взгляд - после упоминания Бродского - всё покатилось вниз...