Тысячелетняя аллея.
Вдали от скоротечных дел
здесь тихий праведник, лелея,
дубы растил из желудей.
Чтоб желудями насладиться
бельчата осенью могли,
чтоб на ветвях дремали птицы,
едва заметные с земли.
Весёлым маем, знойным летом
здесь станет путнику приют…
Он знал, что не увидит это –
дубы не торопясь растут.
Грехов былых во искупленье,
для Бога жил и для людей,
не понимая преступленья,
ужасной ереси своей.
Отцы учёные твердили,
что Божья тяжела пята,
что мельче бесполезной пыли
его земная суета,
что, может, завтра, может, скоро
разверзнут хляби небеса
и упадут на Землю горы,
и лягут под грозой леса…
Но вот, в тени тысячелетней,
как бы под яблоней Ньютон,
монаха мирного наследник
открыл языческий закон.
Планета милая, покуда
не день, не два тебе кружить,
не совершиться злому чуду,
очей твоих не потушить –
пока не верят миллионы,
что завтра миру край придёт,
и дуб планируют зелёный
на десять сотен лет вперёд.
Пока взрыхляют нежно землю,
сажают жёлуди и ждут,
лишь свой короткий век приемля…
Дубы ж не торопясь растут!
1980 | 